новая папка 1 / 203459

Евсеева Л.Н., к.ф.н., доцент кафедры профессиональной лингводидактики САФУ им. М.В.Ломоносова

Философские идеи в профессиональном языковом образовании

Актуальность данной статьи обусловлена спецификой процессов, происходящих в системе высшего профессионального образования в нашей стране в целом и в Северном (Арктическом) федеральном университете имени М.В. Ломоносова, в частности. С(А)ФУ, один из восьми федеральных университетов России, является ведущим научным и образовательным центром на российском Севере, который играет важную роль в развитии и модернизации образования России.

Развитие международного сотрудничества – один из приоритетов университета. Согласно миссии университета, одной из целей С(А)ФУ выступает интеграция в мировое научное сообщество через развитие международной деятельности в сфере обмена студентами и преподавателями с ведущими зарубежными университетами. Современное образование и серьезные научные исследования требуют каждодневного сотрудничества университетов и научных центров не только в рамках одной страны, но и всего мира. Научно-образовательное пространство XXI века имеет глобальный масштаб. Новые знания и открытия требуют трансграничных дискуссий и постоянного обмена опытом [www.narfu.ru].

Требования времени подводят нас к вопросу о теоретических и методологических основах исследования проблемы профессиональноязыкового образования, другими словами, к вопросу о философских идеях в сфере языкового образования для профессиональных целей.

Концептуальной основой исследования данной проблемы, на наш взгляд, могут служить феноменологический и герменевтический методы при рассмотрении понятия окружающего мира (концепция жизненного мира), а также при исследовании вопроса о роли языка в освоении жизненного мира (концепция интенциональности и интерсубъективности с точки зрения экзистенциального подхода, теория речевых актов).

С феноменологической точки зрения мир проявляет себя не как нанизывание предметов и предметных областей, а как универсальный горизонт. Интенциональная структура универсального горизонта характеризуется посредством связанного с каждым актуальным переживанием сознания горизонта дальнейших возможностей (знакомые образцы опыта, привычный горизонт ожиданий). Самая существенная характеристика понятия жизненного мира у Э. Гуссерля раскрывается в следующих словах: «…единственно действительный, действительно данный через восприятие, через опыт осваиваемый и могущий быть освоенным в опыте мир – наш повседневный жизненный мир» [3, с.165].

Жизненный мир характеризуется Э. Гуссерлем как постоянно предданный, постоянно и заведомо, заранее значимый в качестве сущего. Но значим он, не исходя из каких-то намерения, тематики, из какой-либо

универсальной цели. Всякая цель уже заранее его предполагает, в том числе и универсальная цель – познать его в научной истине. Жизненный мир уже и заранее имеется, и в процессе работы снова и снова предпосылается в качестве сущего тем или иным способом, но именно в качестве сущего. Данная установка Э. Гуссерля означает, что какие бы цели отдельные люди и человечество в целом не ставили перед собой, что бы они не предпринимали, всегда имеется сохраняющаяся и пред-данная всем человеческим поступкам целостная, совокупная данность жизненный мир. Коррелятом понятия «жизненный мир» является не некоторая реальность, доступная созерцанию, а особый подход, моделирующий, конструирующий теоретические объекты посредством сложных процессов выделения и объединения отдельных срезов реальной жизни человека и человечества в жизненном пространстве.

Созвучной с идеями Э. Гуссерля является мысль М. Хайдеггера о том, что интенциональная жизнь конституирования, образования значений и смыслов связана с практической жизнью, с каждодневным бытием в этом мире. Для человеческого бытия мир является прежде всего сферой практических действий в осуществлении человеческих проектов. Социальный мир, бытие с другими также представляет практический мир, в котором люди отождествляются со своими социальными ролями [9,S. 202].

Деятельность людей в мире предполагает определенное предпонимание структур и значений этого мира: само существование жизненного мира и типика его составляющих воспринимается людьми как очевидное данное. В этом мире изначально присутствует интерсубъективность в силу общего для всех людей запаса знаний, общих систем оценки и истолкования, то есть той самой общей типики. Человек, приходя в мир, застает мир таковым, каков он есть, и вписывается в его структуры, погружается в уже готовый данный мир – и это касается всего: приобретения опыта, размышления, оценки, действия [6, с. 45].

Жизненный мир А.Щютц стратифицирует в пространственновременном аспекте. Первый уровень находится в пределах непосредственной достижимости: через органы чувств либо посредством каких-либо инструментов мир воздействует на человека и человек, в свою очередь, воздействует на мир.

Второй уровень составляет мир, который ранее был в пределах достижимости человека, но теперь актуально недоступен. Но если восстановить поле действия, то обнаруживается мир, с которым человек ранее имел дело, то есть это будет тот же мир, только с модификациями типа «тот же, но чуть измененный».

Третью зону образует тот участок мира, которого нет и никогда не было в пределах поля действия человека, но это не означает, что данный участок абсолютно недоступен человеку, он также обладает определенной степенью известности, исходя из полагания очевидности того факта, что структуры типики этого мира такие же, как и в тех областях, которые

непосредственно доступны опыту человека или были ему доступны. Это следует из того, что человек изначально приходит и живет в социальном мире, то есть он исходит из допущения, что мир в пределах актуального и потенциального поля действия других людей в принципе тот же, что и мир в пределах его потенциального поля действия, хотя в силу биографической ситуации опыт мира одного человека отличается от опыта мира другого человека [7,с.54-55]. Социальность данного мира проявляется в том, что в нем человек может достигать взаимопонимания с другими и действовать с ними совместно.

Исходя из идеи социальности, А. Щютц подчеркивает, что знания каждого индивида только в очень небольшой степени обусловлены его личным опытом. Подавляющим объемом своего знания субъект обязан социуму, так как социальный жизненный мир внутри нашего поля действия состоит из мира наших современников, с которыми мы находимся во временном, но не обязательно в пространственном взаимодействии, а также из мира наших предшественников, которые воздействуют на нас. Все социально приобретенное знание рассматривается членом данной культурной общности как очевидное, так как оно перешло к нему как бесспорно принятое данной группой. Таким образом, знание превращается в элемент социальной жизни, «и в данном качестве все формы знания становятся одновременно и общей схемой интерпретации мира, и средствами достижения взаимного согласия и понимания»[7, с.56].

Для К. Ясперса, представителя немецкого экзистенциализма, мир есть «фактическая действительность во времени». К. Ясперс приводит три разных, но одновременно присутствующих в отдельном индивидууме, вида существования картин мира.

1) Пережитый (нем. erlebte), сроднившийся с душой мир, который не может быть сформулирован и предметно осознан, но является эминентно действенным. Этот мир может быть только наблюдаем снаружи, сам человек не осознает его. Данный имеющийся в опыте, действенный мир и характеризует человека, проявляя себя как «знание жизни» (нем. Lebenswissen), как умение (нем. Können), как чувство (нем. Gefühl) и как оценку (нем. Wertung).

2) Объективированный, осознанный, находящийся перед человеком мир, о котором он может рассказать (нем. Auskunft geben), который одновременно может быть связан с душой и который дает возможность дальнейшего расширения внутреннего мира.

3) Исключительно осознанный, не пережитый (нем. nicht erlebte) мир с психологической точки зрения является мало действенным. Это фундаментальное подтверждение того факта, что все предметное как таковое находится в сфере всеобщего и может быть перенесено (нем. übertragbar). Мы, обладая знаниями, внешне можем присвоить (нем. aneignen) какое-то количество картин мира, не срастаясь с ними. Это просто оболочки, которые имеются в наличии, но не означают ничего

жизненного, не являются действенными, не создаются и не становятся опытом.

Интересным замечанием К. Ясперса является тот факт, что несмотря на сосуществование всех трех видов миров в индивидууме, один из них обычно является превалирующим. Если преобладает непосредственный, не ставший осознанно-предметным мир, то окружающий мир узок, ограничен пространственно-чувственным окружением, конкретными, индивидуально значимыми отношениями. Через процесс образования, который в конечном итоге ведет к преобладанию объективированной, осознанной, следовательно, вступившей в сферу всеобщего картины мира, сам мир, с которым срастается человек, становится все больше и больше.

В картине мира только всеобщего, только осознанного в жизни, нет. В качестве «полученного знания», в форме конструкций и специальных текстов, в форме языка и мыслей мир есть, но он похож на карточный домик, если он не становится конкретным, то есть не закрепляется в «сердце» и «душе» (нем. Gemüth), в адекватном самопознании в чувственной реальности [12, S.141-147].

Жизненный мир осваивается человеком посредством языка. Феноменология языка есть возврат к говорящему субъекту, контакт с языком, с помощью которого говорят. С точки зрения феноменологической, то есть для говорящего субъекта, использующего свой язык в качестве средства общения с реально существующим сообществом, язык обретает свое единство: он не является результатом хаотического прошлого независимых лингвистических фактов, а есть система, все элементы которой содействуют усилию, направленному на уникальное выражение, обращенное к настоящему или будущему и, следовательно, руководствующееся современной логикой [5, с.49].

А. Щютц определяет место языка в жизненном мире как систему типизирующих схем познания, основанную на идеализациях непосредственного субъективного опыта. Отделяясь от субъективности, эти схемы приобретают качество объективированности, тем самым становясь для каждого отдельного субъекта социальным априорным знанием [6,с.46]. Следовательно, у каждого нормального взрослого человека типизация оказывается переплетенной с языком.

Языковая объективация не означает, что определенная часть нашего сознательного опыта способна к объективации с помощью языка. Напротив, язык в своих значениях и есть опыт жизненного мира, то есть то, что было релевантным для предшественников и в силу этого отложилось в языке как типическая схема опыта. Изменения в значениях языка можно рассматривать как изменения в социальной значимости каких-либо фрагментов опыта. Некоторые из них становятся иррелевантными и исчезают, другие же становятся более значимыми, что приводит к образованию полей значений и к изменению в уже существующих значениях [14, S.232].

Следовательно, для каждого человека, вступающего в жизнь, жизненный мир уже в значительной степени структурирован языком. Человек, полагает Г.-Г. Гадамер, возвышается над миром, становится к нему «…в дистанцированное отношение, осуществление которого всегда является языковым» [1,с.514]. Именно через это возвышение над окружающим миром посредством языка человек получает свободное отношение к нему. Создающийся в результате этого возвышения языковой мир «охватывает собою все, во что может проникнуть, к чему может возвыситься наше познание» [1, с.517].

Понимание людей друг другом, как пишет Ю. Хабермас, становится возможным только через личное знание жизненного мира, знание которого, в свою очередь, закреплено в языке. Жизненный мир – это «горизонт, в пределах которого двигаются (нем. bewegen sich) коммуницирующие» [10,S.205].

С точки зрения семантических аспектов язык имеет своеобразное родство с артикулируемой языковой картиной мира. При этом и культура влияет (нем. prägt) на язык, так как семантический объем языка должен соответствовать всему комплексу культурных смыслов, а также способам трактовки, оценки и выражения.

Этот запас знаний гарантирует участникам коммуникации понимание. Связь между объективным, социальным и субъективным миром содержательно уже дана им. Если они выходят за рамки данной ситуации, то они не вступают в пустоту, они тут же оказываются в новой, на данный момент актуальной, но опять же пред-данной (нем. vorinterpretiert) области c культурной точки зрения само собой разумеющегося. В практике повседневного общения не существует незнакомых ситуаций. Новые ситуации также являются производными жизненного мира, который построен на освоенном запасе культурных знаний [10,S.188-191]. Итак, говорящий и слушающий понимают друг друга в отношении того, что касается объективного, социального и субъективного мира, так как они обладают общим жизненным миром.

Также и по Г.-Г. Гадамеру, язык «обретает свое подлинное бытие лишь в разговоре, то есть при осуществлении взаимопонимания». Но не языковые средства, а взаимопонимание по поводу мира становится целью жизни. Г.-Г. Гадамер подчеркивает языковой характер человеческого опыта мира, совершенствование которого приводит к более широкому аспекту, «видению» мира. Мир может существовать и без человека, человек при этом соотносит «схематизированный языком опыт» [1,с.518]. Таким образом, согласно Г.-Г. Гадамеру, мир выражается в языке. Языковой опыт мира абсолютен, так как возвышается над относительностью всех наших бытийных полаганий. Вместе с тем «языковой характер человеческого опыта не включает в себя опредмечивание мира», но предмет изначально окружен «мировым горизонтом языка» [1, с.520].

Жизненный мир (реальность) символически опосредуется посредством репрезентации. Под репрезентацией понимается практика конструирования образа объекта с помощью знаков и символов [11, Р.171].

Понятие репрезентации связано в современной науке с концепцией интенциональности. С точки зрения интенциональности, принимаемое в познании за объект не есть положение дел, относящееся к природе или вещи в себе, при этом принимаются предпосылки, что репрезентация зависит от определенной схемы (языков, понятийных схем). Данный подход предполагает, что смыслы и эффекты любой репрезентации задаются ее автором. Но тогда возникает вопрос, как работает механизм, позволяющий воспринимать и разделять заложенные в репрезентацию смыслы другими людьми. Следует дополнить понятие репрезентации понятием интерсубъективности и, тем самым, акцентировать социальный характер репрезентации.

Одним из наиболее опасных заблуждений, которое, по мысли Э. Кассирера, подстерегает исследователя языка, является исходное принятие связи между «прообразом» и «отображением», «действительностью» и «видимостью», «внутренним» и «внешним» миром. Такой исследователь не учитывает простого и решающего обстоятельства, что все эти различения обусловлены самим языком. Уже простейшее разъятие мира на мир «внешний» и мир «внутренний» с необходимостью принадлежит к сущности языка и им выражается. Душевное содержание и его чувственное выражение сращены здесь воедино в элементе значения, которое не извне налагается на эту сращенность, но само конституирует ее [8, S.214].

Э. Кассирер постулирует основополагающий принцип, согласно которому понятия суть не результат отражения объективной действительности, а продукты символического познания, которое совершается при помощи символических форм (в данном случае языка) и полностью ими обусловлено. Символические формы есть универсальные, интерсубъективно значимые (нем. gültige) формы либо основные формы (Grundformen) понимания мира. С помощью символических форм люди создают себе способы (нем. Organe) конституирования культурно значимого жизненного мира [13,S.47].

Важно подчеркнуть, что, во-первых, когнитивные процессы и высказывания о реальности в значительной степени зависят от принятых представлений о взаимоотношении познания и реальности, которые являются частями общего схематизма, то есть видения мира и самих людей в этом мире. Во-вторых, внешний мир сам по себе не является гарантом адекватности нашего знания. Познание протекает при определенных культурно-когнитивных условиях (схемы восприятия, описания и опыта, контексты символических форм, культурные формы поведения и деятельности), поэтому истина всегда контекстуальна и индексикальна: всякая истина отмечена индексом схематизма, на основе которого она высказывается. В-третьих, знания не могут быть независимы от

интенциональных пропозициональных установок, то есть от убеждений, мнений и желаний, следовательно, в данном случае прослеживается субъективный фактор. И, наконец, в-четвертых, факт того, что знания имеют статус конструкций и зависимы от контекста и перспективы, то есть они относительны, и их нельзя априори защитить от скептических возражений [4,c.86]: «Если познание и его результат знание являются обязательно описанием, изображением мира, каков он есть (die Welt an sich) (курсив Э.фон Глазерсфельда), то в таком случае нам необходим критерий, по которому мы могли бы судить о «правильности», «истинности» наших описаний и изображений» [2,c.59].

Итак, пересмотр понятия репрезентации связан с теорией интенциональности, то есть направленности сознания на свой предмет. Основными положениями указанной теории в данном случае являются:

-принимаемое в познании за объект не есть положение дел, относящееся к природе или вещи в себе;

-репрезентация зависит от определенной схемы, то есть языков и понятийных средств;

-нельзя исходить из того, что мир репрезентирует сам себя и с необходимостью в этом языке. В процессе познания возникает само

познаваемое. Лишь благодаря творческим актам «мир-в-себе» становится «жизненным миром».

С большой осторожностью автор делает некоторые выводы, пытаясь провести параллели между философской теорией и практикой обучения иностранному языку в сфере высшего профессионального образования.

Повседневный жизненный мир обучающихся безусловно структурирован их родным языком. В процессе изучения иностранного языка они в некоторой степени переходят «в другую реальность», в жизненный мир, являющийся социально актуальным для других людей. Однако в целом, каждодневное бытие в мире, связанное с практической деятельностью и отождествляемое с социальными ролями, является для всех людей одинаковым, и предпонимание структур и значений этого мира имеется у всех. В данном случае мы и говорим о той самой интерсубъективности в силу общего для всех людей запаса знаний, общих систем оценки и истолкований. Это обеспечивает участникам коммуникации понимание, через которое достигается взаимопонимание по поводу мира, реалий и явлений всех его сфер (научной, профессиональной и пр.), что, по мысли Г.-Г. Гадамера, представляет собой смысл жизни.

Особенности профессионально-языкового образования можно, в какой-то мере, сопоставить с типологией жизненного мира представителя феноменологии А.Щютца (третья зона) и видами существования картин мира К.Ясперса. В процессе образования «не пережитый» мир становится объективированным, осознанным, а через профессионально -языковое образование реализуется языковая объективация: иностранный язык в своих значениях становится новым опытом жизненного мира обучающихся.

В заключении необходимо подчеркнуть, что данная статья – лишь начало в исследовании вопроса о философских идеях, которые прямо либо косвенно прослеживаются в профессиональном языковом образовании.

4.Зандкюлер Х.Й. Репрезентация, или как реальность может быть понята философски / Х.Й. Зандкюлер // Вопросы философии. – 2002. №9. –

С.81-90

5.Мерло-Понти М. В защиту философии / М. Мерло-Понти; пер. с франц., примеч. и послесл. И.С. Вдовиной. – М: Издательство гуманитарной литературы, 1996 (Французская философия ХХ века). – 248 с.

6.Портнов А.Н. «Жизненный мир Альфреда Щютца»: некоторые пояснения / А.Н. Портнов // Личность. Культура. Общество. – 2007 –

Вып. 2 (36). – С.43-51

7.Щютц А. Некоторые структуры жизненного мира / А. Щютц // Личность. Культура. Общество. – 2002. – Вып. 2 (36). – С. 52-67

8.Cassirer E. Erkenntnis, Begriff, Kultur / E. Cassirer. Hamburg.: Meiner, hrsg. von Rainer A. Bast,1993. – 325 с.

9. Glauner F. Sprache und Weltbezug: Adorno, Heidegger, Wittgenstein / F. Glauner. Freiburg; München: Alber, – 2., unveränd. Aufl. 1, 1998. – 309

с.

10.Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns / J. Habermas. – Frankfurt am Main: Suhrkamp, Bd. 2 Zur Kritik der funktionalistischen Vernunft, 1995. – 641 с.

11.Hall S. The work of representation / Hall S. // Representation: Cultural Representations and Signifying Practices. The Open University: Milton Keynes, 1997. – 284 с.

12.Jaspers K. Psychologie der Weltanschauungen / K. Jaspers. – München, R.Piper GmbH&Co. KG, 2.Auflage, 1994. – 515 с.

13.Paetzold H. Ernst Cassirer zur Einführung / H. Paetzold. – Hamburg: Junius, 1.Aufl., 1993. – 143 с.

14.Schütz A. Strukturen der Lebenswelt: Soziologische Texte / A. Schütz, Th. Luckmann. - Neuwied; Darmstadt, Bd. 2, 1975. - 319 с.