ИГПЗС учебный год 2023 / 2. Понятие конституции и фундаментальных законов в Англии в XVII веке. Common Law
..docxПонятие конституции и фундаментальных законов в Англии в XVII веке. Common Law как основа английской конституции. Петиция о праве 1628 г.
Конституция
В XVII в. Английская конституция состояла из следующих основных документов:
Великая Хартия Вольностей, в том ее статутном варианте, в котором она была утверждена английским королем Эдуардом I в 1297 г.;
Петиция о праве 1628 г.;
Habeas Corpus Act 1679 г.;
Билль о правах 1689 г.;
По мнению Томаса, отличительная особенность британской конституции заключается совсем не в том, что она неписаная и некодифицированная. Конституции развитых государств обыкновенно выходят за рамки текстов их основных законов, вследствие чего значительная часть их содержания также носит неписаный и некодифицированный характер. Сущность британской конституции таится в процессе ее формирования: она представляет собой не искусственное создание группы людей, но результат естественно-исторического процесса развития государственного строя Англии.
Важно отметить, что отсутствует строгое различие между обыкновенным и конституционным законодательством; статуты, имеющие дело с конституционными вопросами, не подчинены какой-либо специальной процедуре внесения поправок.
У Мистера Томсинова две точки отсчета, исходя из интерпретации понятия “Конституция”:
если под Конституцией понимать форму правления или просто систему государственной власти, то Конституционная история Англии начинается в этом случае с англосаксонской эпохи.
если под Конституцией понимать устойчивую юридическую конструкцию государственного строя, определяющую организацию государственной власти и взаимоотношения государственных органов между собой, а также закрепляющую права и свободы населения, то начинать британскую конституционную историю следует с эпохи правления Тюдоров, когда феодальному государству пришло государство нового типа, организованное как политическое сообщество, управляющееся на основе публично-правовых принципов.
Томас отмечает, что феодальное государство не отделялось от общества, оно было устроено преимущественно как частноправовая корпорация: его институты растворялись в сословной организации господствующего класса, а функции государственной власти в большинстве своем оказывались производными от прав на землю. По этой причине в средневековой политико-правовой идеологии отсутствовало понятие государства.
В течение XVI–XVII веков сформировались и основные доктрины британской конституции, составившие ее остов — несущие конструкции. Это, в первую очередь, теория “смешанного правления”, учение о королевских прерогативах, представление о парламентских привилегиях, доктрина “двух тел короля”.
В настоящее время конституция — не просто свод правовых норм и принципов конституционного значения, а целая система духовных ценностей, предполагающих определенный образ политического мышления и правосознания, программирующих соответствующий им характер политического поведения.
Фундаментальные законы
Четкого определения у Томаса нет, но можно предположить из содержания его статей, что Фундаментальные Законы возникли раньше, чем Конституция. Таким образом, можно сказать, что Ф.З. – это само содержание Конституции. Например, нормы, содержащиеся в ВХВ, Петиции о Праве; Habeas Corpus Act; Билль о правах и т.д. Само понятие возникло как раз в XVII в., благодаря дискуссиям правоведов по поводу природы прерогатив Короля.
Common Law как основа английской конституции
Главным фактором, обусловившим живучесть особого английского строя, была его традиционность, глубокая укорененность в историю. Ядро его юридической конструкции, своего рода «конституции», составляло традиционное право общее право (common law), которые составляли юридическую основу властных полномочий и английского парламента, в частности.
Повышению значения common law способствовала доминировавшая в среде английских правоведов и политических деятелей доктрина, согласно которой его принципы, определявшие статус и прерогативы королевской власти, полномочия и привилегии парламента, а также нормы, закреплявшие права и свободы подданных Английского королевства, возникли, развивались и изменялись независимо от какой-либо государственной власти.
Подобная оценка принципов и норм common law в XVII в. проистекала из понимания его как разумный обычай, действующий во всем королевстве, испытанный временем, запечатленный в записи королевского суда, обладающего юрисдикцией по всему королевству, призванный нести добро и выгоду для государства.
По мнению Профэссора, взгляд на общее право (common law) как на право обычное предполагал и понимание его как древнего, в то же время представление о нем как о праве древнем было связано с его трактовкой как обычного права. Эти две характеристики общего права (common law) позволяли, в свою очередь, назвать его основанием разум. Под разумом понимался в данном случае естественный разум, неизменный и связанный с законами природы. Взгляд на common law как на воплощение разума проводился английскими правоведами и в первые десятилетия XVII века.
Также в среде правоведов XVII в. существовало представление, по которому common law являлся порождением ума, обучения и долговременной практики, иначе говоря, искусственного разума.
По мнению английского правоведа Э. Кука, присущий общему праву искусственный разум не мог воплощаться в парламентских актах, поскольку парламент является органом, представляющим лишь поколения, живущие в то время, когда он собирается. Исходя из этого представления, английский правовед делал вывод о том, что общее право (common law) Англии превалирует над актами английского парламента.
Вместе с тем трактовка общего права (common law) как права, базирующегося на искусственном, а не на естественном разуме, давала возможность обоснованно возражать и против присвоения королем судебных полномочий.
Тот же Э. Кук говорил, что хоть Бог действительно одарил Короля великолепным естественным разумом, он все же не учен в законах своего Английского королевства, а дела, касающиеся вещей и наследования должны решаться лишь посредством искусственного разума и судебного решения, требующего долговременного изучения и опыта.
Все приведенные трактовки общего права (common law) служили одной цели: они утверждали незыблемость и верховенство его принципов в юридической конструкции государственного строя Англии. Общее право (common law) объявлялось наиболее пригодным для регулирования взаимоотношений подданных с государственной властью и различных государственных органов между собой.
Как ссылается Томас на древних англичан-правоведов, когда парламенты исправляли или изменяли какие-либо фундаментальные особенности общего права, эти исправления оказывались на практике столь неудобными для государства, что общее право на деле опять восстанавливалось.
Господин Томсинов считает, что правовые ценности Common Law признавались всеми политическими группировками английского общества. Речи, произносившиеся на заседаниях английского парламента, а также принимавшиеся его депутатами документы показывают, что и король, и стоявшие в оппозиции к нему парламентарии были едины в стремлении сохранять традиционные, сложившиеся в эпоху Средневековья и закрепленные общим правом (common law) начала государственного строя Англии. Об этом свидетельствует и отраженная в журналах Палаты общин и Палаты лордов история принятия Петиции о праве 1628 года.
Петиция о праве 1628 г.
Осенью 1626 года пять рыцарей отказались от уплаты в государственную казну денежных сумм по принудительному займу, объявленному Тайным советом. Свой отказ они мотивировали тем, что сбор был назначен без согласия парламента. Рыцари отказники были заключены в тюрьму. Подобные меры принимались ранее королевской властью и к другим лицам, отказывавшимся давать заем, но они, как правило, с покорностью принимали свое тюремное заключение или же подавали королю смиренную просьбу об освобождении с признанием своей вины. И король освобождал их. Однако рыцари решили добиться освобождения не по королевской милости, а на основании действующего права.
Каждый них немедленно подал прошение о выдаче приказа habeas corpus. Начальник тюрьмы должен был, в соответствии с данными приказами, доставить арестованных в Суд Королевской Скамьи и объяснить там причины их ареста. Будучи не в состоянии указать суду эти причины, он обратился за разъяснением в Тайный совет. Оттуда пришел ответ, что рыцари арестованы «по специальному распоряжению Его Величества». На основании этого ответа Суд Королевской Скамьи вынес 27 ноября решение об отказе рыцарям в освобождении из тюрьмы. В конце декабря 1627 года Карл I распорядился освободить рыцарей из тюремного заключения.
17/27 марта 1627/1628 года приступил к работе новый парламент, поднявший вопрос о законности ареста. Один из парламентариев высказал мнение о том, что этот арест является прямым нарушением Великой Хартии Вольностей. Последовала дискуссия, которая фактически превратилась в обсуждение вопроса о королевской прерогативе по common law и статутам Англии.
В Палате Общин возобладало мнение, что правомочия арестовывать подданных без указания причин ареста, по специальному распоряжению у королевской власти нет ни по common law, ни на основании статутов. В частности, участник конференции обеих палат парламента, состоявшейся 7 апреля 1628 года, правовед Литтлтон, попытался доказать, что такой арест противоречит Великой Хартии Вольностей. Литтлтон отмечал, что слова «Law of the Land (Право Страны)», употребляемые в статье 29 Хартии, «должны по необходимости пониматься в значении обязательного процесса по праву и не в смысле тяжб между стороной и стороной, но именно в смысле тяжб королей с их подданными».
15 апреля 1628 года члены Суда Королевской Скамьи, отказавшие в освобождении рыцарей, заявили, что Великая Хартия Англии и шесть последующих статутов до сих пор в силе, но своим решением они не нарушили её, поскольку это решение является простым решением, а не порождающим прецедент.
По мнению Томаса, этим своим заявлением судьи фактически признавались в том, что они не нашли в праве Англии достаточно определенных оснований для освобождения лиц, арестованных по распоряжению короля или Тайного совета и без указания причин ареста. В общем, положения Великой Хартии носили общий характер и не удерживали Короля от ареста подданного.
Король, члены Суда Королевской Скамьи и Парламент сходились в признании юридической силы ВХВ и других статутов, подтверждающих её, а также что Король должен обладать правомочием подвергать аресту лиц, угрожающих государственным интересам. Как показывают факты, причиной спора было расхождение всеми в понимании категорий «общее право (common law)» и «право страны (lex terrae)», а также критериев, позволяющих назвать то или иное деяние угрожающим государственным интересам.
Факты свидетельствуют, что и сам король не знал этих критериев и поэтому не имел четкого представления о том, в каких случаях он мог действовать, основываясь на «праве государства». Осенью 1627 года Карл I обратился за консультацией по данному вопросу к судье Королевской Скамьи Джеймсу Уайтлоку. Он сказал, что не знает, что подразумевается под “Правом страны (lex terrae)”
Таким образом, спор в английском парламенте, возникший в начале 1628 года по поводу ареста по специальному королевскому распоряжению и без указания причин пяти рыцарей, отказавшихся платить деньги в королевскую казну по принудительному займу, выявил неопределенность норм common law и статутов Англии, касающихся личных и имущественных прав английских подданных.
Осознав данный факт, члены обеих палат английского парламента предприняли попытки устранить указанную неопределенность. Палата лордов решила объявить Ординарную прерогативу «вверенной королю Богом», то есть божественной прерогативой. Однако члены Палаты общин отвергли это, ибо если ординарная королевская прерогатива будет поставлена на фундамент божественного права, она не будет связана позитивными законами, никакой человеческий закон не сможет ее отнять у короля.
Компромисс - принятие специального закона, подтверждающего и разъясняющего статьи ВХВ и шести статутов, принятых во времена правлений Эдуарда I и Эдуарда III. Карл I обещал не препятствовать парламентариям на этом пути.
Палата общин оказалась в трудном положении. Соглашаясь на принятие закона о личных и имущественных правах и свободах английских подданных, Король имел в виду, что этот закон будет лишь подтверждать ВХВ и других статутов. Вместе с тем он призывал парламентариев рассматривать его устное обещание соблюдать их в качестве столь же надежной гарантии, какой является любой писаный закон. Подтекст заключался в том, что каждый добивавшийся реформы законодательства, не доверял Королю. Добавим к этому, что Палата лордов, если и была согласна на какие-либо дополнения к закону, то исключительно на такие, которые усиливали бы королевскую власть. В этих условиях члены нижней палаты парламента вынуждены были отказаться от плана принятия закона и приняла решение воплотить свои требования в форме Петиции о праве.
Процесс обсуждения Петиции о праве длился около трех недель. Лорды предприняли попытку добавить статью, подтверждающую абсолютную прерогативу королевской власти — «суверенную власть» короля. Палата общин выступила против включения этой статьи, так как совмещение абсолютной прерогативы королевской власти с ее ординарной прерогативой разрушало всю юридическую конструкцию английского государственного строя. Данная конструкция могла сохраняться только при наличии достаточно определенных границ между сферами действия различных прерогатив.
Утверждение королем Петиции о праве посредством резолюции «soit droit fait comme est desire» означало, что этот документ получил статус частного парламентского акта. Иначе и не могло быть — Петиция не содержала новых правовых норм, а лишь подтверждала уже действующие. Отсюда следует, по мнению Томаса, что указанная Петиция не стала в 1628 году законом. В пользу этого свидетельствует и само время утверждения этого документа королем — середина парламентской сессии. Законодательные акты, по правилу, которому неукоснительно следовали тогда в Англии, утверждались Его Величеством в конце сессии парламента.
Томасу думается, что Петиции совершенно неоправданно придается революционное значение. В действительности Петиция о праве 1628 г. была направлена своим содержанием не на преобразование политической системы Англии, а на ее консервацию. Не получив в 1628 году статуса закона, Петиция о праве тем не менее сыграла определенную роль в правовом развитии Англии. Она стала знаменем борьбы против произвола государственной власти — фактором, формирующим правосознание английского общества.
Но в условиях 1628 года значительно большее значение для политической эволюции английского общества имела не сама по себе Петиция о праве, а те дискуссии в парламенте Англии, которые предшествовали ей принятию. В ходе этих дискуссий отчетливо обнаружились такие слабости юридической конструкции английского государственного строя, которые могли в дальнейшем вести лишь к обострению политических конфликтов между королевской властью и парламентариями. Стало очевидным, что важнейший из несущих элементов указанной конструкции — ординарная прерогатива королевской власти, основанная на common law и статутах Английского королевства, стала превращаться из средства поддержания равновесия между королем и парламентом, сохранения компромисса между общественными группировками, стоявшими за этими государственными институтами, в инструмент усиления королевской власти за счет полномочий парламента.