Эссе. Отображение тоталитарной системы и её влияния на отдельную личность в произведениях Е. Шварца, Е. Замятина

ЭССЕ

Студентки

группы 3РР

Харжевской Виктории

Отображение тоталитарной системы и её влияния на отдельную личность

в произведениях Е. Шварца «Дракон», Е. Замятина «Мы»

В центре литературной Вселенной как объект наблюдения писателя традиционно стоял человек, но всегда ли так было в XX веке? Бывшая идеология навязывала обществу мнение о том, что коллектив — это сила, а отдельная личность может вызывать негативное отношение своим индивидуализмом. В соответствии с этим утверждением каждый обязан был стремиться стать винтиком в колесе истории и гордиться своей неотделимостью от государства.

Философская и социальная тема тоталитарного государства и его давления на личность вошла в советскую литературу еще в начале 20-х годов с романом Е. Замятина «Мы». Однако в годы, предшествующие первой пятилетке, произведение Замятина было прочитано критиками как пасквиль на советский строй.

Замятин в своей антиутопии предостерегал от посягательств на право отдельного человека, от попыток противопоставления коллектива индивидууму. Бездушная техника вместе с деспотической властью превратили человека в придаток машины, отняли у него свободу, воспитали в добровольном рабстве. Мир без любви, без души, без поэзии. Е. Замятин полемизировал с теоретиками Пролеткульта, утверждавшими, что «машинизирование» жизни влияет и на психологию пролетариата, что со временем не станет индивидуальности, индивидуального мышления, а будет существовать «объективная психология целого класса». Во многом роман «Мы» направлен против такого толкования.

Много позже, в 1944 году Е. Шварц закончил работу над одной из наименее известных и наиболее замечательных пьес советского периода – «Дракон». Как почти все пьесы Шварца, «Дракон» – это аллегория, изложенная в форме сказки.

Изображенная деспотия в «Драконе», безусловно, восходит к представленным в исторической действительности 1930-1940-х годов тоталитарным образованиям: германского и советского образца. Известно, что «Дракон» изначально задумывался как антифашистская сказка (совсем не зря его художественному миру был предопределен автором германский колорит). В общегородской неприязни к цыганам и подозрительности к простым брюнетам узнаются установки и реалии фашистского антисемитизма. Между тем, примечательно, что сам Дракон в его человеческой ипостаси предстает на страницах сказки исключительно как белобрысый человек с солдатской выправкой.

За сказочной реальностью «Дракона» угадывается также и советская реальность сталинского времени. Военизированный имидж Дракона, сложившаяся репутация «удивительного стратега и великого тактика» и одновременно распространенное представление о его доброте, а также модели поведения данного персонажа и ряд других его черт, — наводят на мысль, что Е. Шварц писал Дракона для своей сказки не с кого иного, как с самого И. Сталина. Соответственно, воссозданная в сказке атмосфера тоталитарного режима является своеобразной копией советской атмосферы современной автору эпохи. И потому «Дракон» можно представить и как антисталинский «памфлет». Недаром в сталинскую эпоху пьеса была осуждена и категорически не допускалась к постановке.

Как бы то ни было, все исследователи сходятся на мысли, что Е. Шварц создавал пьесу не про Гитлера или Сталина, а «про человеческую натуру вообще». Так, судьбы сказочных и полусказочных персонажей «Дракона» становятся социально детерминированы, их поступки, действия, речи — психологически мотивированы.

В романе «Мы» показана жизнь типичного тоталитарного государства, со всеми присущими ему атрибутами. Здесь и слежки за нумерами, и преследования инакомыслящих. Интересы людей полностью подчинены интересам государства. Тоталитарная система пользуется цифрами для обозначения человека. Числовое обозначение может принадлежать любому человеку или предмету, в то время как имя неповторимо. Эта стандартизация использовалась на практике по отношению к тем, кто перестал для государственной системы быть людьми, а стал «лагерной пылью», утратил ценность как личность, стал идеальным винтиком государственного механизма. В романе нет лагерей, но унификация всех граждан доведена до совершенства. Те понятия, которые не могут быть выражены с помощью чисел, имеют иной вариант наименования, тоже обезличивающий. В мире, где люди лишены привычных имён, функцию «говорящих имён» исполняют их номера.

У нумеров не может быть индивидуальности, на то они и нумера, чтобы отличаться только своим порядковым числом. Коллективное стоит в таком государстве на первом плане. Семья здесь подменена талонным правом. Да и жилье, предоставленное нумерам, вряд ли можно назвать домом. Они живут в многоэтажных домах, в комнатах с прозрачными стенами, благодаря чему за ними можно беспрепятственно вести наблюдение.

В Едином Государстве буквально все ставится на конвейер, превращаясь в производство человеческих автоматов, а не людей. Машина Благодетеля — это правнучка гильотины. В замятинском романе казни — дело привычное — необходимое для тоталитарного режима сопровождение. Они совершаются публично, в присутствии Благодетеля и сопровождаются чтением хвалебных од в исполнении официальных поэтов. Гильотина — конечно, уже не грубая махина былых времен, а усовершенствованный аппарат, буквально в мгновение уничтожающий жертву, от которой остается облако пара и лужа чистой воды.

Особенно ценно в романе «Мы» интуитивное раскрытие иррациональной стороны тоталитаризма — жертвенности, жестокости как самоцели, обожания Вождя, в портрете которого Замятин неоднократно выделяет «тяжкие каменные руки», «медленный чугунный жест», отсутствие какого-либо намёка на человечность.

Главный герой сказки Е. Шварца — странствующий рыцарь Ланцелот, представляющий добро в «Драконе», — не выдуман Е. Шварцем, а позаимствован из многочисленных полусказочных средневековых историй о «рыцарях круглого стола». Ланцелот выбран Е. Шварцем для собственной сказки с очевидной целью: знаменитый персонаж не нуждается в особом представлении читателю, за ним уже закреплена репутация «профессионального героя», человека-легенды, совершившего немало подвигов.

История Ланцелота — это история праведника, пришедшего спасти людей и ими же погубленного. «Простите нас, бедных убийц!» — вздыхают жители, вручая ему для боя с драконом парикмахерский тазик вместо шлема, медный поднос вместо щита и — вместо копья — лист бумаги. Но все-таки у Ланцелота есть несколько верных союзников, которые счастливы, что дождались пришествия Освободителя. С помощью подаренных ими ковра-самолета, меча и шапки-невидимки рыцарь побеждает Дракона, но до счастливого конца сказки еще далеко…

Герой, немало пострадавший во время боя, исчезает, уходит в горы, чтобы зажили раны, а место Дракона занимает бургомистр, который справляется с «драконьими» обязанностями ничуть не хуже прежнего тирана. Жители, проклявшие старого дракона, даже не замечают, что получили нового. И все же Ланцелот возвращается, но приходить в этот город во второй раз ему гораздо страшнее, чем в первый, ведь освобожденные жители вновь и вновь предают его и себя.

Ланцелоту противостоит, выше упомянутый, трехголовый дракон. Он олицетворяет собой хаос и злые силы. О принадлежности Дракона к хтоническому миру свидетельствует его рассказ о собственном рождении: «В тот день сам Аттила потерпел поражение, - вам понятно, сколько воинов надо было уложить для этого? Земля пропиталась кровью. Листья на деревьях к полуночи стали коричневыми. К рассвету огромные черные грибы - они называются гробовики - выросли под деревьями. А вслед за ними из-под земли выполз я. Я - сын войны. Война - это я. Кровь мертвых гуннов течет в моих жилах, - это холодная кровь. В бою я холоден, спокоен и точен».

Дракон был драконом, чудовищем, бессердечным хищником, могучим и, как казалось, непобедимым властителем, который правил страной триста лет. Его боялись, но его уважали: что ни говори, а дракон. Когда он прилетал, изрыгая пламя и дым, когда темнело небо, сверкали молнии и раздавались удары грома, предвещая его появление, даже враги признавали за ним некоторое величие. Только дракону под силу было искалечить души целого народа. Но когда эта работа завершилась, этим народом мог править любой, даже совсем мелкий гад — и таковыми были Бургомистр и сын его Генрих. Злобные, извращенные, трусливые, неверные, мелочные, продажные – а потому в каком-то смысле даже более опасные, чем сам Дракон.

Ни в коем случае нельзя забывать, что сказка «Дракон» не о Сталине или Гитлере, эти сказка — о нас. Место Дракона, горожан, Тени, Министра-администратора всегда вакантно для того, кто скажет «все люди — свиньи», «не так нас учили» или что «единственный способ избавиться от драконов — это иметь своего собственного».

По принципу последнего живут и жители загадочной страны в романе Е. Замятина «Мы». Под страхом войны со стороны невидимого противника они поглощены поклонением своей власти. У них есть собственный «дракон», который оберегает их. И, как и в сказке Шварца, о её опасности люди узнают именно от своего «дракона». Вот только жители шварцовской страны видят в Драконе зло, но это «зло во благо». Это зло защищает, пусть даже насилует красавиц, после чего они умирают, пусть вводит кабальные налоги и ужас на жителей, но это их зло.

«Дракон» Е. Шварца — это чистая, абсолютная власть. Фактически — божественная. В отличие от дракона Щварца, который периодически выходит на авансцену, мы ни разу не сталкиваемся с главой замятинского государства. Это эфемерность, которая воплощает полностью понятие «власть», во всех проявлениях. Власть над политической, социальной, образовательной сферой, и, в конце концов, даже личной. Если вся атмосфера произведения описана в полутонах (серая униформа, желтые лица, розовая карточка) — в разбавленном состоянии, то власть представлена в полном цвете.

Власть в этих государствах построена под боязнью внешнего противника, который является угрозой для жизней граждан этих стран. Это и обуславливает появление человека, который идет против системы. Но тоталитарное общество, в котором долгое время правил Дракон, люди так привыкли к насилию, что оно стало казаться нормой жизни. Поэтому, когда странствующий рыцарь Ланселот сразил дракона, народ оказался не готов к свободе. А жители Единого Государства Е. Замятина просто не знают этого понятия. Для них свобода — это быть в распоряжении власти.

В романе «Мы» главный герой — Д-503 — сначала предстает перед нами как восторженный почитатель Благодетеля. Он восхищается достигнутым в государстве равенством: все номера одинаково одеты, живут в одинаковых условиях, имеют равное сексуальное право. Очевидно, что автор произведения литературного произведения не согласен с рассказчиком. То, что Д-503 кажется равенством, расценивается Е. Замятиным как ужасающая одинаковость.

Лишь на какое-то время главный герой – Д503 – заболевает прекрасной болезнью «древних»: у него появляется душа. Под влиянием любви к инакомыслящей I-330 он взглянул на привычный мир новыми глазами, пережил подлинное счастье.

  Но Д-503 слишком явно заражен и поражен этой болезнью — слепою, фанатичной преданностью Благодетелю, законам Единого Государства. Его приводит в трепет, ужасает мысль о том, что он «не в состоянии выполнять свои обязанности перед Единым Государством», что он предал Благодетеля. И, в конце концов, излечившись от «души», предав свою любовь, рассказав Благодетелю «о врагах счастья», Д-503 вновь становится тем, кем был — жалким гвоздиком в огромнейшей государственной бездушной машине.

Цель Замятина, видимо, не изобразить конкретную страну, а показать, чем нам грозит машинная цивилизация, у него не было оснований восхищаться современными ему политическими режимами, но его книга не просто результат озлобления. Осознав, что совершенство недостижимо в короткие сроки, государственные деятели быстро приходят к тому, что куда легче переделать самого человека, изменить его взгляды на жизнь и на себя самого, ограничить потребности, заставить думать по шаблону, чем создать рай на земле. Однако, как оказалось, именно думающая Личность с большой буквы становится камнем преткновения и предметом ненависти для всех утопистов, опасающихся любых возможных проявлений свободного "Я" и стремящихся подавить любую свободную волю.

Таким образом, произведений Е. Замятина рассказывает о бунте природного человеческого духа против рационального, механизированного, бесчувственного мира. Одна из главных у писателя — мысль о том, что происходит с человеком, государством, обществом, цивилизацией, когда они, поклоняясь абстрактно разумной идее, добровольно отказываются от свободы и ставят знак равенства между несвободой и коллективным счастьем. Люди превращаются в придаток машины, в винтики и счастливы осознавать это, вернее, им внушается, что они счастливы. Е. Замятин показал трагедию преодоления человеческого в человеке, потери имени как потери собственного «Я».

Существует мнение о том, что эпохи насилия порождают талантливых людей. Исходя из общего настроения представленных произведений, можно сказать, что эпохи насилия порождают также и героев. Е. Шварц и Е. Замятин показывают, что в обществе, где все направлено на подавление личности, где игнорируется человеческое «я», где единоличная власть является необъятной, возможен бунт. Способность и желание чувствовать, любить, быть свободным в мыслях и поступках толкают людей на борьбу. К сожаления, не всегда планам бунтаря в условиях абсолютной тоталитарной власти с порабощенным сознанием народа предстоит воплотиться в жизнь. И все же остается надежда, что человеческое достоинство не умрет ни при каком режиме.

5