XX
.pdf«[…] Был период, когда Я.Г. Гулямов поставил вопрос в Президиуме АН РУз о нехватке кадров [– медиевистов]. Дело в том, что […] приём новых сотрудников в наш Отдел [средневековой истории] был затруднён, новых сотрудников в основном принимали в Отдел История партии. Я.Гулямов сумел настоять на том, чтобы в Отдел [средневековой истории] были приняты выпускники восточного факультета ТашГУ. Тогда в отдел сразу были приняты 10 или 12 человек. Из их числа продолжили работу в последующем только Н. Хабибуллаев и С. Агзамходжаев. Многие из остальных были призваны [на службу] в [советскую] армию, однако, по возвращении, не были приняты [на работу]; их места оказались переданными сотрудникам, занимающимся изучением [истории] советского периода. И опять долгое время Отдел оставался без сотрудников […].
Тогда Я.Г. Гулямов решил заранее дать заявку, чтобы на факультете востоковедения специально готовили для нашего отдела специалистов. По распределению в наш институт были направлены 10 выпускников, из них двое остались в нашем отделе [в последующем] – Т.Рауфов и Э.Каримов. Оба позднее успешно защитили кандидатские диссертации. Впоследствии Т.Рауфов рано скончался, а Э.Каримов защитил докторскую диссертацию и сейчас является руководителем нашего Отдела».
Примечательно, что вышедшая из данных наборов группа исто- риков-медиевистов (Н. Хабибуллаев, Э. Каримов, Г. Агзамова), подготовила свои кандидатские, а впоследствии, и докторские диссертации под непосредственным руководством Р.Г. Мукминовой и, что особенно важно, продолжает трудиться на академическом поприще по сей день. Именно эти кадры в значительной степени формировали исследовательскую повестку и контуры отечественной медиевистики (по меньшей мере, в масштабах Института истории АН РУз) на протяжении 1990-х годов и начала XXI столетия.
В 1990-е и начале 2000 годов в Отделе древней и средневековой истории Узбекистана Института истории АН РУз была создана научная школа учеников Р.Г. Мукминовой, специализирующихся на изучении различных вопросов средневекового периода. Некоторые из них работали в Отделе со своим наставником вплоть до последних дней ее жизни, другие трудятся в различных научно-исследователь- ских и образовательных учреждениях страны и зарубежья.
Трепетное отношение Р.Г. Мукминовой к молодым кадрам, удивительная готовность делиться опытом, знаниями, способность направлять подопечных, не ломая при этом исследовательскую индивидуальность и, наконец, теплая житейская забота о своих учениках, – это то главное, что отличало Р.Г. Мукминову-Учителя.
- 251 -
Международное признание и новые горизонты
Несмотря на то, что имя Р.Г. Мукминовой было уже давно и хорошо известно на Западе в кругах исследователей средневековой истории Центральной Азии, а её труды широко цитировались и, в отдельных случаях, даже выступали объектом специальных исследований1, ей самой в силу ряда обстоятельств вплоть до конца 1980-х годов не приходилось выезжать за рубеж.
«Я ужасно удивилась, когда в 1988 г. мне впервые прислали предложение поехать за рубеж, в США. Я была удивлена и обрадована […]. Мне показалось удивительным, что на эту поездку выдвинули меня, ведь я не была членом партии? В свое время я не вступила в партию из-за своего происхождения. И теперь это сыграло свою роль в тот момент, когда надо было проходить собеседование в Президиуме Академии наук […]. В итоге встал вопрос: В такую «капстрану» [как США], да с такими данными [выходца из семьи «лишенца»]?! Рекомендацию мне не дали, и вместо меня поехал другой человек. Второе предложение последовало сразу через год, в Канаду. Требования стали намного мягче, и я поехала
[…]».
Изменения, наметившиеся в конце 80-х годов XХ столетия в общественно-политической ситуации на всем пространстве Советского Союза, еще не падение, но уже смягчение «железного занавеса», создали реальные предпосылки для более широкого ознакомления мировой научной общественности с трудами отечественных исследователей. Именно с этого времени начинается широкое международное признание научного творчества Р.Г. Мукминовой. Ёе первая зарубежная научная поездка состоялась в ноябре 1989 г. в Торонто
(Канада), на конференцию "Темуриды и туркменские общества в движении", на которой наша героиня выступила с докладом на тему
"Ремесленники и цеховая жизнь в Самарканде в XV в."2. В этом отноше-
нии весьма примечательны воспоминания «советского» исследователя, впервые на склоне лет, получившего возможность быть причастной к широкой международной академии. Впечатления от страны, города и, конечно же, от конференции, ее организации, академической атмосферы, участников ….
«[…] По прибытии в Торонто […] меня, впрочем, всех нас поразило великолепие отеля. Таких зданий я еще не видела. Все сверкает, все блестит, все в цветах. […] Поначалу к нам заходила горничная-мулатка,
1Например, дипломная работа американского исследователя Р. Макчезни (1967 г.) была посвящена историографическому анализу монографии Р.Г. Мукминовой "К истории аграрных отношений в Узбекистане XVI века. По материалам "Вакф-наме".
2Mukminova R. Сraftsmen and Guild Life in 15th century in Samarkand // Abstracts of the International symposium Timurid and Turkman societies in Transition: Iran in the 15th century. Toronto, Ontario, Canada, November 15-18. 1989. P. 12.
-252 -
но, не дождавшись чаевых, забыла о нас […].
[…] Мне очень понравился стиль проведения конференции. Те докладчики, которые должны были выступать до перерыва, сразу садились за один большой стол в центре зала, и не тратили время на то, чтобы идти к трибуне, а читали свой доклад прямо за столом. Многие зарубежные делегаты хорошо знали русский язык […]».
Однако наибольшим вызовом для Р.Г. Мукминовой, равно как и большинства исследователей с постсоветского пространства, впервые принимавших участие на международных научных форумах, оказалось выступление с докладом перед аудиторией на английском языке.
«[…] Свой доклад я подготовила [первоначально] на русском языке. Но у меня был перевод текста, который помог мне сделать мой сын […]. Он же мне написал и произношение слов на английском. Вечером в мой номер зашла Мария Ева Субтельни и спросила, на каком языке я хочу выступать. Прослушав мой английский вариант, она сделала пару замечаний, но в целом одобрила. На второй день она не смогла прийти, но обещала прислать другого человека, для того чтобы [еще раз] прослушать мой текст. Когда я открыла дверь, то увидела, что передо мной стоит исследователь Роберт МакЧезни. Я так и опешила! Тем не менее, стала читать свой текст, чувствуя себя так неловко, как школьник, не знающий урок. […]. Мое выступление прошло успешно, мне задавали множество вопросов. В последующих зарубежных поездках я уже не решалась читать доклад на иностранном языке и меня снабжали переводчиками. Но в тот, первый раз я получила незабываемое впечатление […].
Эта первая поездка в Торонто в значительной степени расширила исследовательские горизонты Р.Г. Мукмновой. Здесь произошло знакомство с зарубежными исследователями, установлены первые научные контакты с зарубежными исследователями, с которыми впоследствии вплоть до последних дней своей жизни будет поддерживать теплые и доверительные отношения.
«[…] На этой конференции мне довелось узнать многих интересных ученых и замечательных людей, с которыми, к счастью, судьба будет сводить меня еще не раз […]. Организаторами конференции были Лиза Голумбек и Мария Ева Субтельни. Их тематика была близка периоду Темуридов. Впоследствии мы очень сдружились […] Один молодой ученый по имени Юрген Пауль был очень любезен и в первый же день повел нас по магазинам. Один [из магазинов], как уверял он, был молодежным, недорогим и вполне приличным […]».
- 253 -
Поездка в Торонто стала началом широкой международной научной деятельности Р. Мукминовой. С этого времени наша героиня активно участвует с докладами на авторитетных международных конференциях, читает циклы лекций в ведущих научных центрах мира. Среди наиболее значимых ее визитов можно отметить участие в 1991 г. на IV Европейском семинаре в г. Бамберге (Германия), а также в работе международных конференций, проводимых во Франции (Страсбург, 1987 г.), Турции (Анкара, 1997 г.), США (Лос-Андже- лес–Калифорния, 1998 г., Медисон–Висконсин, 1998 г.), Австрии (Вена, 2000 г.), Иране (Тегеран, 2001 г.) и др. Важной составляющей международной деятельности Р.Г. Мукминовой является неоднократное чтение лекций преподавателям, соискателям ученых степеней и студентам научных и образовательных учреждений Парижа (Франция), Висконсина (США), Токио и Киото (Япония).
Вместо заключения
В начале 90-х годов, ХХ столетия, несмотря на заметные экономические и организационные сложности, связанные с переходным периодом, деятельность и личность Р.Г. Мукминовой в этот период оставались одним из тех островков стабильности, вокруг которого сплотились и сохранились организационные и интеллектуальные ресурсы отечественной медиевистики. С начала 2000-х годов, с общими положительными тенденциями в институте под руководством Р.Г. Мукминовой стало осуществляться и постепенное кадровое и организационное усиление Отдела средних веков.
Вплоть до последних дней жизни Розия Мукминова не прекращала интенсивную научную деятельность, несмотря на преклонный возраст, оставалась активным членом различных академических советов и редколлегий, выступала с докладами на научных конференциях и активно публиковалась. Неиссякаемая жизненная энергия, неуёмная страсть и стремление к знаниям в сочетании с глубокой внутренней интеллигенцией и эрудицией, – это те факторы, которые, очевидно, определяли ее чрезвычайную востребованность как исследователя и гражданина.
В 2003 г. на представительной международной конференции, посвященной 80-летию Р.Г. Мукминовой, акад. Б.С. Юлдашев, возглавлявший в ту пору Академию наук Узбекистана, отметил: «… История национальной Академии наук – это калейдоскоп замечательных личностей, благодаря таланту и энергии которых и формировалась фундаментальная наука Узбекистана. Р.Г. Мукминова, вне всякого сомнения, принадлежит к этой замечательной когорте. Ее имя уже
- 254 -
вписано золотыми буквами в летопись академической науки Узбекистана … ».
В январе 2007 г. после непродолжительной болезни Розии Галиевны не стало. Со смертью Р.Г. Мукминовой завершилась продолжительная и очень важная эпоха в истории отечественной медиевистики.
Ольга Дмитриевна Чехович: две ипостаси историка1
Введение
Основный акцент настоящего исследования направлен на изучение личности и творческого наследия Ольги Дмитриевны Чехович (1912 – 1982) – известного советского исследователя-медиевиста, основные вехи научной карьеры которой прошли в стенах Института истории и Института востоковедения Академии наук Узбекистана – академических учреждений, определявших, начиная со второй половины ХХ в. вплоть до настоящего времени, динамику исследований в области истории Центральной Азии и изучения связанных с этим письменных источников.
Интерес к личности О. Чехович определен во многом тем влиянием в советской и постсоветской историографии, которое оказали ее труды, опубликованные в течение 50 – начале 80-х годов ХХ в., по изучению ряда ключевых вопросов истории Центральной Азии в XIII
– XIX вв. Так, например, предложенные ею разработки относительно системы классификации документальных материалов позднесредневекового периода, приемов и способов их описания, интерпретации терминологии способствовали формированию в Узбекистане того времени отдельного академического тренда, получившего название
«средневековая актовая документалистика Востока»2, ставшего
1 Настоящий раздел был изначально представлен автором в виде доклада на конференции «Russian Orientalism to Soviet Iranology: The Persian-Speaking World and Its History Through Russian Eyes» (Колледж Св. Антония, Оксфорд, Великобритания, 30.11 –
01.12.2012).
2 Под актовой документалистикой понимались экстенсивное исследование исторических документов, и их публикации факсимиле и литипографских наборов оригинальных текстов, регестов и каталогов, часто с переводами, описаниями, аннотациями и комментариями. В концептуальном смысле, исследование документальных источников, отражавших по мнению советских исследователей, «повседневную практику того времени, когда они были составлены», соответствовало общей парадигме советской историографии, «основным идейным императивом» которой было изучение не просто «деяния царей и полководцев», которые в избытке содержались в многочисленных придворных хрониках, а, прежде всего, «жизни народных масс». Приоритетное значение «исторических документов» в качестве носителей «фактов», отражающих «подлинную историю того или иного общества», а также «социально-экономические отношения» и «характер господствовавших в них производственных отношений», подчеркивалось в подавляющем большинстве работ советского периода, связанных с публика-
- 255 -
одним из ключевых направлений советского востоковедения в республике. По свидетельству некоторых современников О. Чехович, известных советских востоковедов, развитие этого направления в Узбекистане, «созданного О.Д. Чехович на (sic!) девственной в то время почве», благодаря ее стараниям «вышло на одно из первых мест в
СССР», в рамках советской академической науки1.
Не менее важный (а порой и доминирующий) характер носили ее разработки в изучении таких ключевых категорий и исследовательских вопросов аграрной истории средневековой Средней Азии,
как «формы феодальной собственности на землю», «милк», «очищенный милк», «вакфная собственность» и др., определив, по сути,
характер большинства советских и постсоветских исследований в данном направлении.
Примечательно также, что подавляющее большинство опубликованных работ О.Д. Чехович оказалиось свободными от ссылок и аппеляций к трудам «классиков марксизма-ленинизма», а также прочей «истматовской» риторики, характерной для большинства исследований советского периода, особенно созданных на периферии, т.е. вне центров советской ориенталистики – Москве и Ленинграде. Очевидна также и интенция автора избегать характерную риторику о «феодальной эксплуатации» и «религиозных мракобесах», (либо, по меньшей мере, оставаться сдержанной) при освещении вопросов собственности крупных религиозных и политических деятелей средневековой Средней Азии. Между тем, экономическая история с поисками доказательств «феодальной эксплуатации народных масс» была для советской медиевистики и истории (в глобальном смысле) едва ли не самым важным императивом, которому ученые должны были обязательно следовать, дабы конкретными исследованиями поддержать доминирующую идеологию.
Беседы автора этих строк с людьми, непосредственно знавшими или соприкасавшимися в своей деятельности с О.Д. Чехович2, вкупе с
цией подобных материалов по истории Средней Азии, см.: Иванов П.П. Архив хивинских ханов XIX в. Исследование и описание документов с историческим введением. Л., 1940. С. 15; Документы архива хивинских ханов по истории и этнографии каракалпаков. Подбор документов, введение, перевод, примечания и указатели Ю.Э. Брегеля. М.: Наука, 1967. С. 11; Казаков Б.А. Документальные памятники Средней Азии. Ташкент: Узбекистан, 1987. С. 7.
1См. например: ЦГА РУз, ф. Р-2678, оп. 1, д. 9, л. 27–33 (Отзыв А.Л. Троицкой о доктор-
ской диссертации О.Д. Чехович (октябрь, 1967 г.).
2Парадоксально, что несмотря на впечатляющее академическое наследие О.Д. Чехович, а также уровень ее цитируемости, абсолютно неадекватны степени сохранения памяти о ней в академической среде в Узбекистане. Ее имя не стало объектом посмертной глорификации, как это зачастую случается в местной академической традиции с учеными подобного уровня, и крайне редко упоминается в местных информационных
-256 -
отмеченными особенностями ее работ, создавали образ принципиального ученого, строгого поборника академических стандартов, неизменно отстаивающего научную порядочность. Весьма часто мои собеседники использовали определение «настоящий ученый», хотя и затруднялись дать конкретное определение подобной, в известном смысле, стандартной дефиниции1.
Эти и другие обстоятельства побудили меня обратиться к персональному Архиву О.Д. Чехович, хранящемуся в фондах Центрального Государственного архива Республики Узбекистан (ЦГА РУз). Уже поверхностное изучение материалов этого архива открыло новую грань личности О. Чехович, которая оставалась вне внимания ценителей ее научного наследия. Для меня стало сюрпризом узнать, что О.Д. Чехович, одновременно с академической работой, вела практически на протяжении всей своей карьеры активную деятельность в качестве партийного агитатора и пропагандиста. Судя по материалам архива, она занималась этой деятельностью с момента своего приезда в Ташкент из Ленинграда в 1932 г. и вплоть до своей смерти, пропагандируя среди широкой аудитории идеи и ценности советского образа жизни, практичности и пользы «для народа» коммунистических идеалов.
Налицо был некий парадокс: с одной стороны, авторитетная в стране и на Западе исследовательница, практически игнорирующая в своих главных научных трудах обязательные идеологические штампы советского подхода к истории. С другой – активный член коммунистической партии, похоже сознательно помещающая свое «Я» в советскую действительность и последовательно ее пропагандирующая. Такие особенности деятельности О.Д. Чехович во многом и определили мой исследовательский интерес, породив, по меньшей мере, несколько важных вопросов: каким образом эти, на первый взгляд, два антагонистичных образа могли сочетаться в одном исследователе, и в какой мере эти ипостаси взаимовлияли и/или взаимодополняли друг друга? Было ли это формой конформизма, попыткой оградить себя от давления режима, либо же наш протагонист чувствовала себя продуктом и частью этого «социалистического» пространства и верила в его идеалы?
и интеллектуальных нарративах Достаточно сказать, что для большинства моих узбекских коллег, в том числе из Института истории АН РУз, стало сюрпризом узнать, что основная деятельность О. Чехович (с 1945 по 1982 г.) прошла в стенах указанного института и именно здесь были созданы ее основные труды.
1 Такие дефиниции, в частности, были использованы Маргаритой Филанович, Юрием Буряковым, а также Саидакбаром Агзамходжаевым и др.
- 257 -
Исследование примера биографии О. Чехович поможет, как представляется, показать, что советский востоковед (или шире – историк) с «правильной биографией» и с партбилетом в кармане могла меняться сама и, что самое главное, могла менять облик советского академического востоковедения, особенно в такой тонкой
ичувствительной для советской востоковедческой школы сфере, как экономические отношения самого критикуемого «феодального прошлого».
Ятакже попытаюсь опровергнуть распространенное в научной среде представление о том, что советский академизм был ограничен
итотально регламентирован интеллектуальной гегемонией советских идеологических штампов. Я также попытаюсь показать, что вовлеченность в политическую и пропагандистскую деятельность советского ученого далеко не всегда означала его неизменную академическую аганжированность.
В более широком контексте это позволит затронуть вопрос о том, можно ли рассматривать советское востоковедение как идеологически однообразное, изолированное от мира, с подчинением только задачам так называемого «Центра», т.е. строго выверенным идеологическим указаниям московских партийных, идеологических и, отчасти, академических учреждений? Эта картина покажется еще сложнее, если мы будем учитывать не однообразность собственно востоковедения (как и исторической науки в целом), но и его противоречивость, наличие разных течений и внутренней борьбы, перемещение учеными между регионом, центром и периферией, знакомство с западными работами, а также некоторую атономию от идеологии.
«Главный документалист Средней Азии … и пропагандист»1
Биографические сведения об О. Чехович, хранящиеся в ее архиве, как уже отмечалось, ограничены сухими данными служебных анкет, заполненных самим автором в различные годы2. Однако сопо-
1Из письма Е.А. Давидович к О.Д. Чехович (9 февраля 1966 г.) «… Вы уже давно воспринимаемы, как Главный документалист Средней Азии (ср. Главный архитектор, Главный конструктор и проч.), глава целого направления, да к тому же и пропагандист».
ЦГА РУз, ф. Р-2678, оп. 1, д. 531, л. 71.
2Следует сказать несколько слов о стиле подобных анкет-автобиографий, заполнение которых являлось необходимостью любого советского гражданина при поступлении на службу, учебу, членство в общественных организациях и т.п. Составление подобных биографий осуществлялось в соответствии со специально разработанными формами, подборка вопросов в которых позволяла отразить основную информацию о личной жизни и профессиональной деятельности автора, дающими при надобности «компетентным органам» инструмент «советской рекогносцировки» личности, особенно в тех случаях, когда речь заходила о его благонадежности, лояльности режиму, а также
-258 -
ставление этих анкетных данных с публикациями и другими материалами ее архива невольно позволяет выделить два образа (ипостаси) ее служебной и академической деятельности. В первой из них О. Чехович выступает в качестве штатного агитатора-пропаган- диста, члена различных политико-идеологических организаций. Во второй – как авторитетный исследователь-медиевист, признанный в широких академических кругах. При этом мы отдаем себе отчет, что подобное разделение образов условно, поскольку любая попытка разграничить подобные ипостаси выглядела бы искусственно и не отражала собственно внутренний мир человека.
Коммунист и пропагандист
Ольга Чехович родилась 14 июня 1912 г. в городе Петербурге1. В 1929 г. поступила на исторический факультет Ленинградского университета (с 1930 г. – Историко-лингвистический институт). После окончания института в 1932 г., получив квалификацию «историка», О. Чехович по распределению приехала в Ташкент в качестве преподавателя истории Таджикского педагогического техникума, где по собственному признанию, «вскоре перешла на преподавание на таджикском языке, который изучала сверхпрограммы в Ленинграде»2.
Однако, уже спустя год после ее приезда в Ташкент, в сентябре 1933 г., она была выдвинута штатным пропагандистом Центрального комитета Комсомольской организации Узбекской ССР (ЦК ВЛКСМ Уз), где работала вплоть до ликвидации пропагандисской группы в марте 1934 г.3 После этого была направлена в редакцию газеты Политического отдела Среднеазиатской железной дороги первоначально в качестве инструктора, а впоследствии – помощником ответственного
карьерном продвижении, вопросе о наградах и т.д. Живописное описание одной из подобных анкет, принятых в делопроизводство в середине 30-х годов ХХ в., т.е. в самый разгар сталинских репрессий, представлено в культовом романе советского автора А. Рыбакова «Дети Арбата» (Ташкент: Издательство им. Гафура Гуляма, 1989. С. 416 - 419).
1Как свидетельствуют скупые сведения служебных анкет О.Д. Чехович, ее отец Чехович Дмитрий Александрович (ум. в 1933 г.) получил свою фамилию от усыновившей его Марии Александровны Чехович – «женщины дворянского происхождения, преподававшей в воскресной рабочей школе вместе с Н.К. Крупской» (супругой В. Ленина). Кажется, что этот факт О. Чехович отмечает в своей биографии вполне сознательно стараясь ненавязчиво продемонстрировать принадлежность своей семьи к сети революционных преподавателей. В связи со служебной деятельностью отца, бывшего железнодорожным служащим, семья Чехович неоднократно переезжала с места на место. Как сообщает сама Ольга Дмитриевна «до 1929 г. я жила с отцом и часто переезжала с одной железнодорожной станции на другую, по месту назначения отца». Мать Елена Петровна, урожденная Огуз, происходила из евреев-выкрестов. Скончалась от пеллагры в 1942г. в г. Ташкенте. В семье, наряду с Ольгой, воспитывалось 7 детей.
См.: ЦГА РУз, ф. Р-2678, оп. 1, д. 570, л. 3, 6.
2ЦГА РУз, ф. Р-2678, оп. 1, д. 570, л. 6.
3Там же, л. 6 об.
-259 -
редактора. В 1937 г. О. Чехович уже избрана секретарем комсомольской организации Среднеазиатской железной дороги. Однако достаточно успешно начинающейся карьере на этом поприще внезапно был нанесен ощутимый удар: осенью 1937 г. О.Д. Чехович была исключена из рядов ВЛКСМ в связи с обвинениями в связях с «врагом народа». Примечательно, что среди многочисленных анкет и служебных автобиографий, хранящихся в ее архиве, О. Чехович только в одном из них приводит скупые сведения о деталях данного инцидента, ставшего, очевидно, одной из наиболее неприятных страниц ее жизни:
«[…] Осенью 1937 г. по клеветническому обвинению в том, что я, якобы, имела связь с врагом народа Хворостиным1, я была исключена из
комсомола, но вскоре восстановлена решением бюро ЦК ЛКСМ Уз […]»2.
Несмотря на то, что обвинения сняли, она была вынуждена, по всей видимости, оставить на некоторое время пропагандистскую деятельность. В этот период она поступила в аспирантуру Среднеазиатского государственного университета в Ташкенте (далее – САГУ). Однако, как показывают материалы архива, О. Чехович не прекращает свои политические «штудии», совмещая учебу в аспирантуре с преподаванием «основ марксизма-ленинизма» на Химическом факультете университета.
Попытки восстановить свои позиции на данном поприще были вновь предприняты в 1942 г., когда О. Чехович подала заявление о приеме в члены Коммунистической партии, однако парторганизация САГУ отказала в приеме с мотивировкой: «в виду недостаточной политической зрелости». О. Чехович объясняет мотивы данного отказа:
«[…] одним моим публичным выступлением на защите докторской диссертации проф. А.А. Семенова3, ныне члена-корреспондента Академии [наук]
СССР и орденоносца. Некоторые товарищи, стоявшие у руководства САГУ (Бродский, Муравейский и др.), как я потом узнала, имели давнишнюю вражду против Семенова и считали политически неверным, чтобы наша молодежь шла учиться у старых ученых, подобных Семенову. Поэтому мое
1К сожалению, нам не удалось найти какой-либо информации об этом человеке, равно как и причинах выдвижения подобного обвинения против О.Д. Чехович.
2ЦГА РУз, ф. Р-2678, оп. 1, д. 570, л. 6 – 6 об.
3Семенов Александр Александрович (1873 – 1958) – известный исследователь-исто- рик, востоковед. Член-корреспондент Академии наук Узбекистана (1943), академик Академии наук Таджикистана (1951), директор Института истории, археологии, этнографии АН Таджикистана (с 1954 г.) См.: Германов В. «Шейх Туркестана» // Восток свыше. Духовное и литературно-историческое издание. Вып. III. Ташкент, 2002. С. 65–
69.Упоминаемая здесь защита А. Семенова состоялась в феврале 1942 г. в Среднеазиатском государственном университете в Ташкенте.
-260 -