Neveleva_S_L_Mifologia_drevneindiyskogo_eposa_Panteon__M_Glavnaya_redaktsia_vostochnoy_literatury_izdatelstva_Nauka_1975

краток (гл. 278); мудрец Ломаша, ободряя Юдхиштхиру, говорит о том, что ему недолго осталось бояться Карны,— Индра задумал хитростью лишить его серег и панциря, делающих воина неуязвимым (284.1—2). Иногда тот или иной поворот событий предсказывает глас с неба (104.20—22 — о рождении шестидесяти тысяч сыновей царя Сагары; 195.13 — 0 Кувалашве, победителе демона Дхундху).

К иного рода приемам вмешательства небесных сил в про-

давы), появление бога в земном обличье (сюда же как частный случай следует отнести аватары Вишну в образах Рамы и Кришны, хотя содержание образа последнего не исчерпывается тождеством с Вишну, тогда как Рама в «Махабхарате» полностью обязан своим существованием единовременному акту воплощения божества; Калки Вишнуяшас — фигура, сходная в этом смысле с Рамой).

фликта, испытание и т. п. Описанные в эпосе мифологические акции первого типа носят явный отпечаток ситуативной обусловленности, роль человека в них менее значительна, тогда как акции второго типа, представляющие наибольший интерес с точки зрения композиции, поскольку значительная часть

и т. п.), речь здесь в конечном счете идет о действиях человеческих героев.

Еще Э. У. Хопкинс, отмечая некоторые из перечисленных небесных акций, подчеркнул, что сам ход событий боги, как правило, не определяют [47, 67]. П. А. Гринцер рассматривает эту особенность древнеиндийского эпоса, отличающую его отдругих (например, гомеровского), как проявление богоравности эпических героев и делает обоснованный вывод о высокой человеческой ценности' их поступков (10, 29—30]. Действующие лица эпоса, события, которые он воспевает, являют собой неразделимый сплав мифологического и реального, земного, человеческого. Небожители, не противопоставленные резко обитателям земли, в значительной мере «очеловеченные», путем своих разнообразных деяний и проявлений принимают самое действенное участие в развитии эпического сюжета. Совокупность акций мифологических персонажей обус-

кажется человеку источником блаженства, естественно присуще жизни на небесах и механически перенесено на сферы, небесам противоположные.

Моральные ценности, которые эпос приписывает миру де-

в обращении с оружием и отважны в бою (170.30—37). Вишну обращается к демонам Мадху и Кайтабхе: «О герои! Вы отважны, и нет человека, который сравнился бы с вами, о воистину доблестные!» (194.22). Ответ этих демонов содержит моральное кредо, которое может быть вложено в уста любого, самого праведного и высокочтимого героя эпоса: «Никогда в своей жизни, даже шутя, мы не говорили неправды... Мы верны истине и долгу. По силе, величию и от-

(194.23—24). Рассмотрим с этой точки зрения еще один отрывок. Данавы взывают к обрекшему себя на смерть Дурьодкане: «Тот, кто сам себя убивает... лишаясь доброго имени, юпадает в Нараку. Твое намерение, о Дурьодхана, несет /щерб твоей добродетели, здравому смыслу и благоденствию,

са — «благоденствие»®), которые выделяет эпос, безоговороч- ю приняты данавами. Моральные установки, зафиксирован- \ые в их обращении к Дурьодхане, находятся в строгом соответствии с теми нормами, которые провозглашает

ш о п е я .

Приведенные примеры, перечень которых можно продолкить, подтверждают тезис относительно единства затронутых мифологическим восприятием трех составляющих единого целого — мира земли, небес и подземных сфер. Антропоморзизированное описание двух последних, значительная роль [еловеческого элемента, нашедшего выражение в калькиро- ;ании земных норм, обихода, обрядов и пр., определяют социальную значимость мифологического уровня текста, покольку в эпических мифах предстает преображенная челове- [еской фантазией окружающая действительность, понимаемая

106 с. л. Невелева

цетворение одного из 'пяти «великих элементов», Яма — бо? смерти и вершитель правосудия. В ряде случаев, однако, более уместно говорить не столько о главном и второстепенном аспекте одной и той же функции, сколько об основной и побочной функции, поскольку в ходе эволюции того или иного персонажа аспекты его функции настолько разошлись, что

Не выходя за пределы исследуемого текста, можно отметить, что функции, основная и побочная, так же как основной и побочный аспекты одной и той же функции, взаимозаменимы соответственно задачам повествования (синхронная подмена). Речь идет о выдвижении на передний план той или иной стороны образа; к примеру, большинство эпизодов, связанных с Куберой, представляют его прежде всего как владыку, главу якшей и ракшасов (см., например, «Повесть о битве с якшами»), тогда как мы располагаем лишь косвенными указаниями на его основную функцию бога богатств (описание его дворца, тех благ, которыми пользуются пандавы, нашедшие приют на горе Гандхамадане). С аналогичным явлением встречаемся и в плане диахронии: функция, которая является побочной в эпосе (Индра —бог дождя), в ином древнеиндийском памятнике (например, в ведах) выступает как основная.

Очевидно, что мифологический персонаж не существует изолированно, сам по себе. Его функция связана взаимодействием с функциями других единиц мифологической системы, изменение его функции вызывает эволюцию функций зависимых единиц. Одна из ранних характеристик Шивы — огонь в его устрашающем аспекте, и древний сюжет характеризует его как Разрушителя Трипуры (Тройного города). С течением времени Шива трансформируется в грозного бога разрушения и согласно общей тенденции воинского эпоса название «Трипура» переосмысляется в имя убитого Шивой демона (то же самое: Индра —Вала, или Бала). Пример иного рода: в ведах маруты — могучие боги-ветры, сопровождающие Индру; с падением значения Индры они становятся божествами более низкого ранга.

Затрагивая вопрос о параллелизме мифологических функ-

ние мифологических функций может явиться в конечном счете /причиной контаминации некоторых образов. В зависимости от степени завершенности диахронической контаминации на

следует считать наличие в системе мифологических единиц эпоса так называемых антиподов-аналогов (Ману — Яма, Брихаспати — Ушанас, Вишвакарман — Мая, Адити — Дити). Эти пары связаны между собой не только сходством определенных аспектов функций (Ману и Яма — исторические прародители человечества, Брихаспати и Ушанас — наставники в военном искусстве, олицетворения планет. Мая и Вишвакарман —строители, созидатели), но и прямым их противопоставлением (Ману — первый из живущих, Яма — первый из умерших; Брихаспати, Вишвакарман, Адити принадлежат 1К миру богов, тогда как Ушанас, Мая, Дити, несущие сходные функции, относятся к миру демонов или ассоциируются с ним). Существование подобных мифологических фигур» параллельных в своих функциях, объясняется, очевидно, бинарностью противостоящих миров (живых и умерших, богов и демонов). Сходство функций антиподов-аналогов не может завершиться идентификацией носителей.

Изучение древнеиндийской мифологии открывает путь к воссозданию системы идеологических воззрений древности. Очерк эпической мифологии, призванный в самых общих чертах оценить мифологический аспект ограниченного узкими рамками текста, представляет собой попытку наметить подход к отдельным проблемам, которые могут возникнуть перед исследователем на этом пути.

ИМЕНА И ЭПИТЕТЫ БОГОВ ДРЕВНЕИНДИЙСКОГО ПАНТЕОНА