Gotfrid_P_Strannaya_smert_marxizma_2009-1

Глава 5. Постмарксистское левое движение как политическая религия

пейских левых к антифашистской демонологии, которая стала прикрытием их исторических затруднений19. В 1990-е годы французские газеты и периодические приложения к ним охотно подчеркивали нацистские преступления и соучастие в них реальных или мнимых французских коллаборационистов, изо всех сил стараясь при этом не упоминать о тех, кого убили или бросили в тюрьму коммунисты. Согласно Безансону, прокоммунистическая забывчивость (если речь заходила о Гулаге) подпитывала одержимость журналистов и политиков Освенцимом, и это продолжается до сих пор. Примером этой одержимости стала стычка в итальянском парламенте в апреле 2000 года между левоцентристами (в состав которых теперь входят коммунисты) и правоцентристами по вопросу о дне памяти итальянских жертв Холокоста. Когда левые предложили установить день поминовения, отчасти для того, чтобы приковать внимание к предполагаемой преступной поддержке фашистов-антисемитов итальянскими правыми националистами, оппозиция ответила, что готова поддержать идею дня поминовения жертв Холокоста, если при этом будут поминаться и «все другие жертвы тоталитаризма». Итальянские левые и их издания выразили свое недовольство тем, что правящая коалиция не хочет «свести счеты с собственным прошлым», а потому упорствует в постановке подстрекательского вопроса о коммуниста

20

ческих преступлениях, совершенных где-то далеко . Но эти преступления нельзя было назвать вовсе не относящимися к делу, потому что весь послевоенный период итальянская компартия насмерть стояла на защите советских позиций, в том числе по вопросам советского вторжения в Венгрию в 1956 году и военной оккупации Чехословакии в 1968 году. После отступления немцев из Италии коммунисты вместе с Azionisti, другими левыми партизанами, убили

19Fran£ois Furet, Ernst Nolte, Fascisme et communisme (Paris: Plon, 1998); Alain Besan^on, Le malheur du siecle (Paris: Fayard, 1998).

20П Mattino, 17 апреля 2000 г.

193

Странная смерть марксизма

десятки тысяч соотечественников: всех их без разбора объявили фашистами или немецкими прихвостня - ми, что позволило коммунистам поквитаться с множеством своих политических противников21. Более того, невозможно установить никакой связи между сегодняшними итальянскими правоцентристами и марионеточным нацистским государством, которое в 1944 году осуществляло депортацию итальянских евреев в концентрационные лагеря. По-види- мому, нам предлагают сделать вывод, что те, кто по своей бестактности не хочет забыть о коммунистических преступлениях, в то же время могут благосклон - но относиться к гитлеровскому окончательному решению еврейского вопроса.

Добро против зла

Поскольку мы уже отметили связь между риторической одержимостью сюжетом о фашистской опасности и подавлением любых воспоминаний о преступлениях левых или сталинистов, будет, пожалуй, уместным обратиться к другой, менее очевидной причине возникновения нынешнего варианта антифашизма. Согласно Фюре, такая позиция дает «фундаментальный критерий, позволяющий различать добро и зло». Поэтому европейским левым безразличен тот факт, что в поведении нацистов и коммунистов было больше сходства, чем различий. Те, кто поддерживал коммунистов, заслуживают одобрения за «благие намерения», а те, кто им противостоял, надо полагать, приветствовали бы гитлеровский геноцид. Для левых важна чистота намерений, а ее можно продемонстрировать только непрерывной битвой с нечистыми. Более того, поскольку в понимании левых европейских интеллектуалов (которых я обильно цитирую в моей книге «Мультикультурализм и политика вины» ) идеологически нечистые всегда «не дремлют»

21 Silvio Bertoldi, "Roma liberate: Giustizia alia italiana", Corriere della Sera, 25 ноября 1996 г., p. 19.

194

Глава 5. Постмарксистское левое движение как политическая религия

и всегда готовы подбросить нестойким «искушающую приманку», перед лицом этой опасности следует быть неизменно бдительным22.

Это стремление «справедливых» запретить «недемократические тенденции» приняло, по-видимому, самые крайние институциональные формы в Германии, где федеральные и земельные суды и ведомства по защите германской конституции жестко расправляются с недопустимыми мыслями. В результате, как отметили граф Кристиан фон Кроков, Ганс-Герд Яшке и другие немецкие комментаторы, которых никак нельзя заподозрить в близости к правым, Vierf а ssungsfeindlichkeit, т.е. антиконституционность, стала означать «проявлениесклонностей», противоречащих политически корректной демократии20. Основной закон Западной Германии 1949 года предусматривал, по настоянию американских оккупантов, судебный запрет партийных образований, рассматриваемых как угроза конституционному порядку, но впоследствии это положение было использовано для переустройства немецкого общества. Незаконными были объявлены идеи, мешающие непрекращающейся «наверстывающей революции» (eine nachholende Revolution).

Немецкие левые, исходящие из того, что созданная в 1949 году буржуазная демократия не позволяет окончательно порвать с нацистским прошлым, подводят новый фундамент под Федеративную Республику Германия. Немецкие суды и назначенные должностные лица, которые защищают немецкую демократию, рассматриваемую как «телеологическая структура смысла», делают все возможное, чтобы маргинализировать идеологических и эмоциональных нонконформистов. Подлинно демократическая практика,

195

Странная смерть марксизма

утверждают они, требует применения их ценностей, действия их эмоций и соответственно объявления вне закона тех конкурентов за посты в государственном аппарате и в контролируемых государством научных учреждениях, кто известен своими «недемократическими» взглядами24.

В Германии эта кампания велась и против визуальных и звуковых символов, которые могли представлять угрозу для бюрократически оформленного плюрализма, придающего «нравственное содержание» немецкой демократии. Помимо нацистских атрибутов, на уровне федерации и земель подверглись запрету монархические, языческие и чрезмерно экзотические символы. Этой зимой немецкая полиция арестовала людей, распевавших «Deutschland Lied»*, поскольку рассудили, что слова немецкого гимна передают националистические и, возможно, фашистские настроения. Недавно показанный телесериал «Южный парк», героев которого отправили в немецкий концлагерь для перевоспитания в духе мультикультурализма, может оказаться пророческим. Трудно найти страну, в которой «политическая религия» демонстрировала бы такую эффективность еще со времен первой «наверстывающей революции» 1930 - х годов.

24 См.: Claus Nordbruch, Der Verfassungsschutz: Organi- sation-Spitzel-Skandale (Tubingen: Hohenrain, 1991). Нордбрух предал огласке и систему правительственной слежки в Германии, оправдываемой необходимостью вскрывать «угрозы конституционному порядку», и узкопартийное использование этой слежки за образом мыслей (Gesinnungsschniiffelei), при том что действенность этой системы в случае возникновения реальной угрозы для государства вовсе не гарантирована. Неудивительно, что объект его изысканий сразу после публикации «разоблачил» Нордбрухакак «экстремиста».

*«Песня страны немцев» (музыка И. Гайдна, стихи

А.Г. фон Фаллерслебена). Была официальным гимном Австро-Венгерской империи до 1918 года, гимном

Третьего рейха до 1945 года, а третья строфа и сейчас является гимном Федеративной Республики Германия. — Прим. перев.

196

Глава 5. Постмарксистское левое движение как политическая религия

В то время как эта борьба за контроль над мыслями разделяет западный мир на нечестивцев и «светоносных», или «очищенных от скверны»,

вэтой гностической мифологии существуют и промежуточные типы, которые остаются объектами переубеждения. Они ожидают спасения и не являются фашистскими негодяями, но еще не достигли уровня спасенных. Они связаны с миром, в котором, по словам ЮргенаХабермаса, еще существует «дефицит демократии». Это мир, требующий помощи тех, кто уже поднялся к свету и теперь пытается передать полученное откровение другим. Например, ущербные демократы не могут по-настоящему участвовать

вразговоре с теми, кто мыслит иначе, чем они; они нуждаются в специалистах по ведению диалога, которые установили бы для них правила речевого обмена. Член СДПГ, правовед Фолькер Хауфф утверждает, что его соотечественники страдают от «нехватки демократической сущности», потому что «в нашей истории подпольно продолжают действовать все еще не искорененные следы [недемократического прошлого] и преемственность немецкой истории все еще тайно сохраняется». Учитывая эту ситуацию, было бы безответственным оставить средства коммуникации и политику в буржуазных руках, где они могут быть осквернены недемократическим или фашист-

25

ским влиянием .

Живучесть этой порочной преемственности в европейском подсознании, делающей его закрытым для мультикультурных практик, требует также запрета идей и искусства, обращающихся к источникам фашистского загрязнения, находящимся в сколь угодно отдаленном прошлом. Прогрессивные европейцы не могут ограничиться наказанием виновных ъ нацистском «отрицании Холокоста» или в распространении соответствующих работ. Не менее важно преследовать тех, кто якобы отвлекает внимание от этих проблем тем, что поднимает шумиху вокруг жертв

25Volker Hauff, Sprachlose Politik (Frankfurt am Main: Fischer Verlag, 1979), p. 25.

197

Странная смерть марксизма

советской власти или оплакивает жертв бомбардиро - вок союзников, от которых пострадало гражданское население во время Второй мировой войны в Германии и в Центральной Европе. И французская пресса, и немецкое Verfassungsschutzmanner (Ведомство по защите конституции — государственный орган, расследующий «экстремистскую» угрозу немецкой демократии) считают, что подобные представления имеют отношение к открытым актам отрицания Холокоста, и европейские правительства энергично собирают информацию о тех, кто их распространяет.

28 февраля 2004 года в Кёльне, в бывшем здании гестапо, была открыта выставка «Правые: в центре и правее». Целью этой широко разрекламированной выставки было познакомить посетителей с прошлым и настоящим немецкого «правого экстремизма». На этой выставке, организованной немецкими «антифашистами» при финансовой поддержке главных политических партий страны, не только нацистские лидеры были приравнены к правым экстремистам, но и Христианско-демократический союз — Христианско-социальный союз были изображены как фашистские подстрекатели26. Основанием для такого изображения одной из главных партий страны стало то, что в 2003 году ХДС-ХСС попытался ужесточить требования к тем, кто просит о предоставлении политического убежища и немецкого гражданства. Возможно, такая позиция по отношению к людям, ищущим политического убежища, действительно заслуживала критики, но трудно понять, как все это соотносится с действиями гестапо, располагавшегося в том же помещении шестьдесят лет назад.

26 Junge Freiheit, 9 апреля 2004 г., р. 20; см. также вебсайт антифашистской группы www.rechtsum.de. Эта выставка, «Ausstellungrechts und ab durch die Mitte» [букв:

«Выставка „справа и через центр"» — Прим. ре д.], исходила из презумпции, что немецкое правое крыло политического спектра включает центр и захватывает даже традиционных левых.

198

Глава 5. Постмарксистское левое движение как политическая религия

ной «зоной националистической идеологии» .

Тот, кто защищен чистотой своих намерений, понимает и всепроникающее зло своей европейской, американской или немецкой идентичности. Именно эту идентичность и следует девальвировать и в конеч - ном счете изъять из человеческих отношений по мере перехода к глобальному обществу, которое «обогатит» западный мир, заняв его место. Полезным пре-

27Fauquet, "Berlioz au Pantheon?" Le Monde, 9 февраля

и21 июня 2000 г.

28Levy, L'ideologie frangaise, p. 263.

199

1 1 I I I 1 1 I I U W W W W U l l l l l l l l l l

Странная смерть марксизма

цедентом является перевоспитание Германии после Второй мировой войны, исходившее из предположения, что немецкая политическая культура подлежит радикальной перестройке. А раз немецкое прошлое, согласно принятой союзниками в июле 1945 года Пот - сдамской декларации, пронизано «прусским милитаризмом», то победители сделали лучшее, что было в их силах, навязав немцам новый «конституционный патриотизм»24. Сегодня в Западной Европе те, кто считает себя «чистыми сердцем», вводят собственную гражданскую культуру, для чего подыскивают союзников в государственной администрации ив системе правосудия. Уже появились предписанные мультикультурализмом законы против «преступных мнений», законы об использовании системы государственного образования для социализации и законы о преимуществах, предоставляемых иммигрантам из стран «третьего мира», в том числе о бюджетной поддержке исламских учреждений, которые получают непропорционально больше, чем полагается христианским учреждениям, представляющим религию большинства.

Терпимость и нетерпимость

Терпимость, понимаемая как восхваление всего антизападного и чужеземного, — это не то же самое, что учтивое обхождение с пришельцами. Это выражение отказа от своего рода-племени, похожее на религиозное рвение тех римлян, которые, присоединяясь крайней христианской церкви, обращались в яростных врагов своего языческого наследия. Хотя христианство в конце концов примирилось с институтами империи, политическая религия мультикультурализма не может примириться с тем, чего она оказалась

29 Этот и другие документы, содержащие сведения о национальной истории Германии, доступны в: Die deutsche Frage. Ed. Lower Saxon Central Office for Political Education. Hannover, 1982. P. 70.

200

Глава 5. Постмарксистское левое движение как политическая религия

не способна преобразовать. Подобно марксизму, она подражает христианству и даже переняла некоторые черты христианского религиозного опыта. У левых постмарксистов есть своя версия ретауош* — опыт преображения кающегося грешника, который ныне ожидает «конца истории», как мы ее знаем. Обращенные в новую веру пытаются исправить закоренелых грешников, но, подобно св. Августину, окруженному ересями Северной Африки V века, они порой просто взывают к помощи властей против еретиков, развращающих и разлагающих общину верных.

У итальянского романиста и философа Умберто Эко «великое переселение» в Европу заставляет дрожать в радостном ожидании. Эко, обратившийся к европейским правительствам с призывом подав - лять этноцентричную и националистическую критику, ждет от будущего «этнической реконструкции стран, куда прибывают иммигранты, неисчерпаемого изменения обычаев, непрерывного скрещивания, которое статистически изменит цвет кожи, волос и глаз населения». Эдгар Морен, французский социолог и бывший коммунист, превратившийся в мультикультурного социалиста и советника бывшего пре - зидента Франции Миттерана, приветствует «хаос, который есть Европа». Европа найдет свое подлинное лицо, лишь открыв ворота населению стран «третьего мира», которое «поможет ей избавиться от ее фундаментальных принципов» и толкнет ее к «организа- ционно-экономической анархии». Но так и нет ответа на вопрос, поставленный в 1991 году министром по делам иммиграции в правительстве итальянских социалистов Маргеритой Бонивер: «К какому типу интеграции [индивидуальной или коммунитарной] должны мы стремиться при построении мультирасового, мультиэтническогои мультирелигиозного общества?» Согласно Альберто Кароса и Гвидо Виньелли, более умеренным будет путь индивидуальной интеграции, который предполагает минимальный общий

* Покаяние (букв.: «после ума») (др.-греч.). — Прим. перев.

201

Странная смерть марксизма

знаменатель и ведет к метисации (meticciazione), т.е. к «смешению рас». Это в целом именно то, что считает наилучшим для США Тамар Якоби, колумнист Wall Street Journal: высокий уровень интеграции с выходцами из «третьего мира» в сочетании с воспитанием у пришельцев специфически американского мировоззрения. Хотя такого рода социализация будет укреплять плюралистическое статус-кво сего идеологией прав человека, в то же время она воспитает в растущем иммигрантском населении лояльность к американскому обществу и культуре. Правительство США послужит реализации целей глобалистской идеологии, а в ответ заручится поддержкой своих граждан30.

Однако в Европе левые постмарксисты в целом предпочитают более смелый путь — прыжок в хаос, столь притягательный для Морена и Эко. Этот путь манит не только левых политиков, но его все чаще избирают и христианские церкви. В книге «Мультикультурализм и политика вины» я проанализировал пересадку содержащихся в либеральном протес - тантизме христианских символов и доктрин на почву мультикультуралистской религии вины и покаяния.

30 Umberto Eco, "Quando l'Europa diventera afro-europea", L'Espresso, vol. 1 (1990), p. 194; Edgar Morin, Penser 1'Europe (Paris: Folio-Actuel, 1987), p. 24; П Manifesto, 1 мая 1991 г., p. 1; Alberto Carosa, Guido Vignelli,

L'invasione silenciosa: L'immigrazionnismo: Risorsa ocomplotto? (Rome: IIMinotauro, 2002), p. 106—109; Tamar Jacoby, Reinventing the Melting Pot: The New Americans and What It Means to Be American (New York: Basic Books, 2004); см. также: John J. Miller, The Unmaking of Americans: How Multiculturalism Has Undermined America's Assimilation Ethic (NewYork: Free Press, 1998). Приведенные не следует понимать как поддержку тех вероучительных формулировок, которые, как надеются эти журналисты, удастся внедрить в головы иммигрантов из «третьего мира» — тех, кого они так жаждут увидеть на своей земле. Но их подход отличается от подхода постмарксистов уже тем, что они хотя бы в минимальной степени понимают социальные и культурные проблемы, которые влечет за собой политика мультикультурализма.

202