Книги_по_истории_от_Прокопьева / Kollingvudr_Ideya_Istorii_1980
.pdf112 |
Идея истории. Часть III |
И здесь |
Гегель, конечно, прав. Правильная постановка за |
дачи историком — не в том, чтобы узнать, что люди сделали, но в понимании того, что они думали.
В-третьих, основная движущая сила исторического процесса — | разум (используя терминологию Канта). Это очень важная и трудная идея. Гегель понимает здесь следующее: все, что проис ходит в истории, свершается по воле человека, ибо исторический
процесс складывается |
из человеческих |
действий, |
а |
воля челове |
||||
ка — всего |
лишь |
его |
мысль, |
внешне выражающаяся |
в |
действии. |
||
Если бы |
Гегелю |
возразили, |
что мысль |
человека |
часто |
или даже |
как правило весьма далека от того, чтобы быть разумной, он отве тил бы, что такое рассуждение — ошибка, ибо не учитывает, что конкретное мышление человека всегда происходит в определенной ситуации. Мышление никогда не бывает в вакууме; оно всегда связано с конкретным человеком и конкретной ситуацией, и каж дый исторический персонаж в любой исторической ситуации мыс лит и действует настолько рационально, насколько этот человек в данной ситуации может мыслить и действовать, и никто на его месте не мог бы сделать большего. Это очень плодотворный и цен ный принцип, разработанный Гегелем и имеющий далеко идущие последствия. Он утверждает, что абстрактный рациональный че ловек Просвещения не несет в себе ничего реального; в реальности всегда дан человек, который является одновременно и рациональ ным, и аффективным и никогда — только тем либо только другим.
Его страсти — это страсти |
рационального существа, |
а его мыс |
ли — мысли аффективного |
существа, и, более того, |
без страсти |
нет мысли и нет действия. |
|
|
Поэтому доказать, что кто-то поступил определенным образом, руководствуясь страстью — например, судья, осуждающий пре ступника в порыве гнева, или государственный деятель, сокрушаю щий оппозицию из честол. '. мотивов,— отнюдь не означает доказать, что он действовал нерационально, ибо приговор судьи или политика государственного деятеля могут быть справедливы ми и мудрыми, несмотря на то что при их осуществлении не обо шлось без страсти. Отсюда, продолжает Гегель, тот общепризнан ный факт, что человеческая история являет нам зрелище челове ческих страстей, еще не доказывает, что она не управляется разумом. Гегель рассматривает страсти как то, так сказать, веще ство, из которого делается человеческая история. С одной сторо ны, она — зрелище страстей и в ней нет ничего иного, но в то же самое время она — зрелище разума, ибо разум использует саму страсть в качестве орудия для достижения своих целей.
Это учение о хитрости разума, учение о разуме, который с помощью всяческих уловок ставит страсти себе на службу,— одно самых знаменитых трудных мест в теории Гегеля. Здесь он, по-видимому, персонифицирует разум в чем-то, выходящем за
рамки человеческой жизни, и этот разум у него, превращая
Идея истории. Часть III
стороны, обычно впадают в ошибку противоположного типа, счи тая, что историческое знание чисто эмпирично. То, что это — ошибка, я доказал уже в § 5. Сам Гегель избежал обеих этих
ошибок. Как и Кант, он |
чисто |
априорное знание |
и знание, содержащее априорные |
элементы. Он |
относит историю |
к последнему, а не первому роду знания. История, с его точки зрения, состоит из эмпирических событий, представляющих собой выражения мысли, и идей, стоящих за событиями, но не являющихся самими этими событиями. Идеи образуют цепь логи чески связанных концептов. Если вы видите только события, а не идеи, скрывающиеся за ними, вы не сможете найти никакой необ ходимой связи вообще. Но люди, критикующие Гегеля за его учение о необходимых связях в истории, рассматривают ее эмпи рически, как простую совокупность фактов, и с полным основанием уверяют нас в том, что, глядя на историю таким об разом, они не видят в ней никаких логических связей. Совер шенно верно, ответил бы Гегель, между простыми событиями и нет связей. Но история состоит из действий, а действия имеют внутреннюю и внешнюю сторону. С внешней стороны они — просто события, связанные в пространстве и времени, но не боль ше. С внутренней же стороны они — идеи, связанные друг с дру гом логически. Все, на чем настаивает Гегель, заключается в сле дующем: историк сначала должен исследовать свой предмет эмпирически, изучая документы и другие свидетельства. Только таким путем он может установить, каковы были факты на самом деле. Но должен взглянуть на эти факты и изнутри и сказать нам, что они собою представляют с этой точки зрения. Утвер ждать, что с внешней точки зрения они выглядят иначе,— не возражение Гегелю.
Я думаю, что этот наш ответ на возражения Гегелю относится равным образом и к наиболее серьезному и последовательному из
всех |
его критиков — я имею в виду Кроче |
Он утверждает, что |
вся |
философия истории Гегеля — чудовищная |
ошибка, вызванная |
смешением двух совершенно разных понятий, а именно противо положности и различия. Понятия, говорит Кроче, находятся в ло гическом отношении противоположности, как, например, понятия хорошего и плохого, истинного и ложного, свободы и необходи мости и т. д. Теория контрастности понятий, признает он, была хорошо разработана Гегелем в его диалектике, которая описывает, как некоторое понятие оказывается в необходимом отношении к своей собственной противоположности, порождая ее вначале, а за тем отрицая ее. так что сама жизнь понятия состоит в создании и преодолении противоположностей. Но индивидуальные объекты, являющиеся частными примерами понятия, никогда не связаны друг с другом отношением противоположности: между ними суще
ствует только различие. |
Следовательно, |
отношения |
между |
ними |
не имеют диалектического |
характера и |
в истории, |
которая |
явля- |