Сознание как вербализованная форма выражения
Полное выражение ситуативная установка получает в двигательной активности. Поэтому субъективное, первичной формой выражения которого служат эмоции, обязательно проявляется в различного рода действиях. При этом если у простейших аффективные состояния проявляются в двигательных реакциях непосредственно, то у сложноорганизованных животных поведение, как правило, опосредовано чувственными образами, а у человека — сознанием.
У животного «объектный» компонент установки, представляющий собой чувственный образ, не превращается в относительно самостоятельную реальность. Субъективное становится относительно самостоятельным у человека. Благодаря отчуждению «объектного» компонента ситуативной установки субъективное разделяется на «Я» и «не-Я». Человек противопоставляет себя другим материальным предметам, выделяет себя из окружающей среды. Это раздвоение субъективного на «Я» и «не-Я» есть сознание. Оно происходит на основе субъективации субъективного, что достигается посредством языка, иначе говоря, вербализации.
Сущность процесса объективации (вербализации) получила определённое объяснение в теории Узнадзе. Под объективацией здесь понимается такой психический акт, при котором субъект вычленяет себя из окружающей предметной среды и противопоставляет себя ей «Объективировать что-нибудь, — пишет Узнадзе, — это значит противопоставлять его себе. Пока субъективное не отчуждено, не превращено в «предмет» сознания в смысле объективной данности, субъективное как внутрипсихическое бытие человека, — пишет А.Е. Шерозия, — его сознание, не может существовать, да и не имеет права на существование. При этом наиболее адекватной формой такого «отчуждения» субъективного (сознания), когда оно, свободно отрешившись от самого себя и проделав затем определённый путь, может снова вернуться к самому себе с целью воспроизведения своего внутреннего мира, является наш обычный словесный «язык»».
АС. Прангишвили образно сравнивает объективацию с фотографированием. Главной деталью «психологического фотографирования», или, что в данном случае одно и то же, объективации, является язык (слою, речь). Разумеется, естественный язык — не единственное средство объективации. Субъективное можно объективировать посредством жеста, рисунка и т.п., которые, однако, также являются специфическими видами языка. Вместе с тем главным средством объективации служат естественный и искусственные языки, так как именно они позволяют «задерживать» психику, оперировать её содержанием и передавать это содержание другим.
Проблема взаимосвязи языка и сознания представляет интерес в связи с тем, что позволяет уяснить вопрос о соотношении мышления и сознания, проливающий свет на сущность интуиции.
Понятия «мышление» и «сознание» не являются однопорядковыми, так как мышление не исчерпывается его осознанной формой. Оно не может быть сразу же представлено в сознании во всей своей полноте. Это обусловлено тем, что информация, поступающая от объекта, слишком сложна и нелинейна, чтобы быть полностью усвоенной с помощью логико-знакового мышления. Она слишком мало поддаётся структурированию, чтобы соответствовать прокрустову ложу этого мышления. Мышление непрерывно, и как таковое оно недоступно для сознания. Превращение неосознанного мышления в осознанное связано с его прерывностью, дроблением, что достигается посредством вербализации. Логико-знаковое, т.е. осознанное, мышление — лишь одна из форм мышления. Оно не находится во взаимоисключающих отношениях с неосознаваемым. Такие отношения скорее можно считать взаимодополняющими. Именно они лежат в основе интуиции и подлинного творчества.
Осознание — это психологический эффект, который возникает только на «поверхностных» или, что в данном случае одно и то же, на «высших» уровнях планов речи. А на более глубинных из них скрыто присутствует то, что в конечном счёте порождает сознание, но само, не будучи «названным», может существовать как психологическая реальность только в форме психического бессознательного. Такой же позиции придерживался и Д.Н. Узнадзе, который рассматривал слово как реализацию языковой установки. Он, в частности, утверждал, что теоретическое положение, согласно которому в основе речи на каждом конкретном языке лежит соответствующая языковая установка, нужно считать экспериментально доказанным. И если это так, то вполне правомерен вывод: хотя сознание непосредственно участвует в речевой активности человека, однако всё то, что определяет «естественное течение» речи, почти всегда находится не под властью этого сознания. Иными словами, в сознании проявляется бессознательное психическое. Первое и второе диалектически взаимосвязаны. Объём нашего сознания настолько узок, что он не может уместить непосредственно в своём поле зрения даже одно длинное предложение. Смысл каждого прочитанного предложения как бы переходит в бессознательное и уступает сознание мыслям, заключённым в новых строках, не прерывая, однако, связи с этими мыслями, или, иначе говоря, смысл, перейдя в бессознательное, не отрывается от мира сознания. Яркий пример тому — наша собственная речь: обсуждая какой-то предмет и, безусловно, его объективируя, мы, тем не менее, достаточно непроизвольно строим фразы, отнюдь не выбирая сознательно каждое слово. Речевой поток льётся более или менее свободно и, произнося фразу, мы даже не всегда знаем слово, которое произнесём в следующее мгновение.
P.O. Якобсон по вопросу соотношения сознания и языка говорит о «чутье языка», т.е. о его бессознательном интуитивном постижении. Усвоение языка, в особенности приобретение чутья к его формальной установке, процесс глубоко бессознательный, может, при дальнейшем изощрении психологического анализа, бросить новый свет на понятие интуиции, которое, вероятно, равнозначно с чутьём к внутренним отношениям. Так, совершенно очевидно, что для ребёнка овладение языком — бессознательный (до известных пределов) процесс. Ребёнок, несмотря на низкий уровень развития сознания, способен легко, без видимых усилий усвоить самый сложный языковый строй, в то время как необходим на редкость острый ум аналитика для определения хотя бы отдельных механизмов целостного языкового процесса.
Под интуицией P.O. Якобсон понимает неосознаваемое «чутьё языка». Он близко, как это будет описываться ниже, подходит к пониманию сущности интуиции.