книги2 / монография 77

УДК 394/398 ББК 03.61.21 М 33

Рецензенты: Доктор исторических наук

О.В. Кириченко

Доктор философских наук, профессор

П.Е. Бойко

М33 Матвеев, О.В. Романовы и российская государственность XVII–XIX вв. в народных исторических представлениях: монография / О.В. Матвеев; – Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2023. – 135 с. –500 экз.

ISBN 978-5-8209-2228-2

Монография посвящена образам царской власти XVII–XIX вв. в исторических представлениях народов России. Первые Романовы, Петр I, Екатерина II, Александр II и другие государи представлены в книге многоголосицей мнений, соединяющих реалии и идеальные модели царя, впечатления крестьян, мастеровых, казаков, представителей различных народов и конфессий России. Автор показывает, как российские императоры играли роль «культурных героев», с которыми связано устройство дорог, основание населенных пунктов, крепостей, сёл и др., влияние кризисных явлений на функционирование традиционных ценностей и символов страны, сказавшихся на отношении к институту царской власти. Предназначена для преподавателей и студентов, всем, интересующимся историческим прошлым и духовным наследием нашей страны.

Издание осуществлено по проекту государственного задания на оказание государственных услуг по теме «Философско-исторические основания российской государственности: ценности и смысловые практики Российской империи XVII–XIX вв.» FZEN-2022-0014. Номер по КубГУ: 22/164т.

2

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ………………………………………………. 4

Глава 1. Первые Романовы как воплощение образа российской государственности ………………….. 15

Глава 2. Эпоха Петра Великого в восприятии народов России …………………..…..……………………… 30

Глава 3. Эпоха дворцовых переворотов в народных исторических представлениях ……..……………... 56

Глава 4. Екатерина Великая в представлениях народов России………………………………………………. 69

Глава 5. Романовы и российская государственность конца XVIII – первой половины XIX вв. в народных исторических представлениях ………..…….......... 90

Глава 6. Императоры Александр II и Александр III в народных исторических представлениях .………. 107

ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………...…………… 122

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК……..……..…………... 125

3

ПРЕДИСЛОВИЕ

Царская династия Романовых, которая сыграла яркую роль в историироссийскойгосударственностиXVII – XIX вв., выступала важнейшим символом политической культуры и системы ценностей народов нашей страны. Стремительное территориальное расширение от Балтики до Тихого океана, блистательные военные победы на суше и на море, становление историко-культурного единства различных культур и религий в рамках империи обусловило формирование системы представлений о царской власти. Образ российского самодержца служил воплощением народных ожиданий, идеологическим фундаментом, скрепой полиэтничного государства. Народные исторические представления о монархах лежали в основе традиционной системы ценностей и в значительной степени определяли отношение русских, украинцев, татар, мордвы и других этносов и конфессиональных общностей Российского государства к конкретной социально-политической ситуации1.

Поэтому изучение динамики народных исторических представлений о Романовых и государственности в России составляет важную исследовательскую задачу. Обращение к комплексу народных исторических представлений позволяет не только раскрыть особенности народной версии прошлого, но и приблизиться к пониманию механизмов идентификации через собирательные образы страны и народа2. Выявление общего и особенноговисторическойкультуренародовРоссиипредставляет особую актуальность в плане изучения идентичностей и этнокультурных стереотипов, объяснения многовекторности развития. Особенно интересен срез народных исторических представлений, где во многом универсальные механизмы

1Лукин П.В. Народные представления о государственной власти в России XVII века. – М.: Наука. 2000. – С. 3.

2Буганов А.В. Личности и события истории в массовом сознании русских крестьян XIX – начала XX вв.: Историко-этнографическое исследование. – М.: Принципиум, 2013. – С. 6.

4

традиции взаимодействуют со сложившимся у каждого народа установками о «своем» и «чужом».

Традиционная (народная) научная истории соответствуют различным уровням исторического познания, двум исследовательским этапам развития научных знаний вообще3. В отличие от научного исторического описания мира особенность народного восприятия истории заключается в том, что она абсолютизирует модель своего развития в прошлом, подвергает сакрализации деятелей истории, превращает их в культурных героев, подвергает демонологизации врагов, обозначает атрибуты и символы, связывающие целые поколения. Если изучение истории России на профессиональном уровне имеет давние традиции, то изучение народного уровня исторических представлений только начинается и чрезвычайно актуально в плане исследования особенностей исторического сознания россиян.

Российская историческая наука долго находилась под влиянием методологии позитивизма, культа факта и абсолютизации документа, главным образом архивного. Многие выдающиеся российские историки не проявляли интереса к народным историческим представлениям, относя их к разряду «баснословий». Это удивительно, поскольку на конец XIX – начало ХХ столетия приходится расцвет русской исторической школы фольклористики. Изучая труды В.Ф. Миллера, «мы чувствуем под собой реальную историческую почву», – писал видный исследователь русских летописей А.А. Шахматов. Здравые суждения В.Ф. Миллера «рассеяли тот туман, который окружалпредставленияонароднойпоэзии, онародномтворчестве со времен появления в Германии теории народного эпоса,

3 См.: Черепнин Л.В. Русская историография до XIX века. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1957. – С. 25–27; Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII – XVII вв. – М.: Наука, 1973. – С. 7–8.

5

созданной Яковом Гриммом и его последователями»4. Блестящие исследования Миллера об исторических реалиях русского эпоса и песен, не были по достоинству оценены современниками. Не получили развития в России и усилия проникнуть в «дух эпохи, идеи «религиозного фонда» и «среднего религиозного человека», выдвинутые Л.П. Карсавиным в книге «Основы средневековой религиозности» вXII – XIII веках, написаннойв1915 г. Аэтиидеи были весьма созвучны понятию «ментальности», к которому в те годы подходили независимо друг от друга Й. Хёйзинга в Голландии и М. Блок во Франции.

Складывавшаяся тогда в СССР научная изоляция от остального мира и принудительное единомыслие на основе вульгаризированного марксизма привели к тому, что замечательная работа Йохана Хёйзинги «Осень Средневековья», впервые опубликованная в 1919 г., к отечественному читателю пришла лишь в 1988 г. Одна из первых крупных работ М. Блока – книга «Короли-чудотворцы», вышедшая в 1924 г., в нашей стране была опубликована лишь в 1998 г. Работа Марка Блока открывала перспективы изучения монархических легенд и сакрального характера королевской власти. Причем французский историк, употребляя слово mentalite, предпочитал говорить о «коллективных представлениях», «коллективном сознании» и даже «коллективных иллюзиях». Методологически значимым представал вывод исследователя о том, что и в Новое время «народное сознание не расставалось с верою в священный характер королевской власти, унаследованной от древнейших времен и подкрепленной обрядом помазания и всем богатством монархических легенд»5. Однако ни эти основополагающие

4Цит. по: Азбелев С.Н. Академик Всеволод Миллер и историческая школа: эпосоведческие труды и их оценка // Миллер Вс.Ф. Народный эпос и история. – М.: Высшая школа, 2005. – С. 9.

5Блок М. Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распростарненной преимущественной во Франции и в Англии / Пер. с фр. В.А. Мелькиной. –

М.: Яз. рус. культуры, 1988. – С. 577.

6

работы, ни труднопереводимый термин «ментальность» (mentalite), получивший распространение во Франции на рубеже XIX – XX вв. со значением, близким к «мировоззрению», применявшийся преимущественно к коллективному сознанию с оттенком архаики, не были известны советским историкам6.

Вто же время, именно в советской исторической науке сложилось чёткое разделение двух этапов развития истории, как знания о прошлом, отражающего изменения во времени и пространстве общественного бытия различных народов. В историографических трудах Н.Л. Рубинштейна, Л.В. Черепнина. М.А. Алпатова и Д.П. Урсу было обосновано методологическое положение о донаучной и научной истории7. Донаучная история, по мнению советских историков, выполняла важные и познавательные функции в традиционных обществах, была формой исторической мысли и исторических знаний. Советские историки пришли к выводу, что именно из донаучной истории выросласовременнаянаучнаяисториография, выявилиразличияи генетические связи донаучной и научной истории. Д.П. Урсу основными параметрами донаучной истории определил её сакральный характер, представление о цикличности исторического процесса, героизацию основателей государства, отсутствие критического подхода к историческому прошлому8.

Вкниге М.М. Бахтина о Франсуа Рабле была рассмотрена проблема соотношения народной и официальной культур в Средневековье. «В освещении прошлых эпох, – констатировал Бахтин, – мыслишкомчастопринуждены«веритьнасловокаждой эпохе», то есть верить ее официальным – в большей или меньшей степени – идеологам, потому что мы не слышим голоса самого

6Справедливостирадиотметим, чтои западныеисторики, занемногим исключением, такжевстретиликнигуМ. Блокасдержанно. Неоцененнаяпо достоинству работа о королях-чудотворцах приобрела широкую популярность среди исследователей лишь в 70-е годы ХХ века.

7Рубинштейн Н.Л. Русская историография. М., 1941; Черепнин Л.В.

Указ. соч.; Алпатов М.А. Указ. соч.; Урсу Д.П. Историография истории Африки. – М.: Высш. школа, 1990. – 299 с.

8Урсу Д.П. Указ. соч. – С. 37–38.

7

народа, не умеем найти и расшифровать его чистого и беспримесного выражении»9.

Впослевоеннойотечественнойнаукебольшоезначениеимела дискуссия об историзме русских былин, вскоре перенесенная и на другие жанры русского фольклора. Дискуссия выявила две основные позиции. В.Я. Пропп, а затем Б.Н. Путилов, В.С. Мирзоев и др. отрицали отображение эпосом исторической действительности. «Понять весь смысл, всю значимость песенных персонажей можно не через реально-биографические летописные сопоставления(хотяотбрасыватьихнетоснований, посколькуони служат материалом для «привязки» персонажей и исторической конкретики), но соотнося их с общеэпическими идеалами и с эпической эстетикой, выражающими социально-нравственные нормы и представления среды, творившей эпос, – писал видный теоретик отечественной фольклористики Б.Н. Путилов. – Обобщающее поэтическое начало в конце концов оказывается сильнее эмпирических тенденций, эпический вымысел и эпическая условность переплавляют конкретную реальность»10.

С другой стороны, в нашей стране были продолжены лучшие традиции исторической школы в изучении фольклора. Для данного направления, представленного М.М. Плисецким, Б.А. Рыбаковым, Р.С. Липец, А.Н. Азбелевым, В.В. Кожиновым и др., всегда важно было определение той конкретной эпохи, которая породила данную форму эпоса11. Дискуссия по проблеме соотношения фольклора и исторической действительности, которая продолжается и в наши дни, доказала прежде всего

9Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. 2-е изд. – М.: Худож. литература, 1990. – С. 524.

10Путилов Б.Н. Героический эпос и действительность. – Л.: Наука, 1988. – С. 209.

11Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. – М.: Издво АН СССР, 1963; Азбелев С.Н. Историзм былин и специфика фольклора.

–Л.: Наука, 1982; Липец Р.С. Эпос и Древняя Русь. – М.: Наука, 1969; Кожинов В.В. История Руси и Русского Слова (Опыт беспристрастного исследования). – М.: Алгоритм, 1999 и др.

8

плодотворность междисциплинарного подхода, необходимость того, чтобы фольклорист твердо знал историю эпохи, отраженной в том или ином жанре, а историк не ограничивался только архивными и печатными материалами. Следует согласиться с авторитетным мнением Л.И. Емельянова, что речь должна идти не о замене одной единицы историзма другой, а об их рациональном взаимосочетании, мера которого всякий раз определяется характером исследуемого материала12.

В 70-80-е годы ХХ в. историческими представлениями русских крестьян заинтересовались этнографы. Историческим знаниям была посвящена глава в книге Н.А. Миненко о культуре сибирского крестьянства13. Следует отметить и глубокие, основанные на широком круге архивных источников и полевых материаловисследованияМ.М. Громыко14. М.М. Громыкопришла к выводу, что в целом для исторических представлений крестьян была характерна большая степень избирательности: отдельные события, деятели сохранялись в коллективной памяти, а другие, современные им, исчезали бесследно. Как правило, сохранялась памятьонаиболеезначительныхявлениях, приэтомисторические факты группировались вокруг конкретных деятелей, отдельных ярких личностей – монархов, полководцев, предводителей восстаний15. В 1987 г. под научным руководством М.М. Громыко былаблестящезащищенадиссертацияА.В. Буганованасоискание ученой степени кандидата исторических наук «Исторические представлениярусскихкрестьянXIX в. иразвитиенационального

12Емельянов Л.И. Методологические вопросы фольклористики. – Л.:

Наука, 1978. – С. 13, 164–170.

13Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII

–первая половина XIX в.). – Новосибирск: Наука, 1979. – 350 с.

14Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. – М.: Наука, 1986. – 274 с.; Ее же. Мир русской деревни. – М.: Молодая гвардия, 1991. – 446 с.; Ее же. Мог ли император Александр I стать праведным старцем Феодором Кузьмичем? О религиозной жизни государя в 1812–1825 годах // Традиции и современность. Научный православный журнал. – 2004. – № 3 и др.

15Громыко М.М. Мир русской деревни. – С. 227–228.

9