книги2 / 194

Цифра в помощь учителю

Рис. 1. Карта-путеводитель «Письма русского путешественника», 1792 г., Николай Карамзин

Что принадлежит до местоположений, то в этой стороне смотреть не на что. Леса, песок, болота; нет ни больших гор, ни пространных долин. – Напрасно будешь искать и таких деревень, как у нас. В одном месте видишь два двора, в другом три, четыре и церковь. Избы больше наших и разделены обыкновенно на две половины: в одной живут люди, а другая служит хлевом.

60

В Ямбурге, маленьком городке, известном по своим суконным фабрикам, есть изрядное каменное строение.

Немецкая часть Нарвы состоит по большей части из каменных домов; другая, отделяемаярекою, называетсяИван-город. Впервойвсёнанемецкую стать, а в другой всё на русскую.

Рига торговый город, – много лавок, много народа – река покрыта кораблямиисудамиразныхнаций– биржаполна. Вездеслышишьнемецкий язык – где-где русский, – и везде требуют не рублей, а талеров. Город не очень красив; улицы узки– но много каменного строения, иестьхорошие дома.

Мемель, 15 июня 1789.

Город невелик; есть каменные строения, но мало порядочных. Цитадель очень крепка; однако ж наши русские умели взять ее в 57 году.

Мемельможноназватьхорошимторговымгородом. Курляндскийгаф, накоторомонлежит, оченьглубок. Пристаньнаполненаразнымисудами, которыегрузят по большей части пенькою илесом для отправленияв Англию и Голландию.

Из Мемеля в Кенигсберг.

Корчма в миле за Тильзитом, 17 июня 1789.

Места, через которые мы проезжали, очень приятны. То обширные поля с прекрасным хлебом, то зеленые луга, то маленькие рощицы и кусты, как будто бы в искусственной симметрии расположенные, представлялись глазам нашим. Маленькие деревеньки вдали составляли также приятный вид.

Вообще, кажется, земля в Пруссии еще лучше обработана, нежели в Курляндии, ивхорошиегоды вовсейздешнейсторонехлеббываеточень дешев. Пять, шесть лет хлеб родится хорошо; в седьмой год – худо, и поселянину есть нечего – оттого, что он всегда излишно надеется на будущее лето, не представляя себе ни засухи, ни града, и продает все сверх необходимого.

Тильзитгородокилежитсредисамыхплодоноснейшихдолиннареке Мемеле. Он производит знатный торг хлебом и лесом, отправляя все водою в Кенингсберг. В прусских корчмах не находим мы ни мяса, ни хорошего хлеба. Зато мы с италиянцем пьем в день чашек по десяти кофе, которое везде находили. Кенигсберг, июня 19, 1789.

Кенигсберг, столица Пруссии, есть один из больших городов в Европе, будучи в окружности около пятнадцати верст. Некогда был он в числе славных ганзейских городов. И ныне коммерция его довольно важна. Река Прегель, на которой он лежит, хотя не шире 150 или 160 футов, однако ж так глубока, что большие купеческие суда могут ходить по ней. Домовсчитаетсяоколо4000, ажителей40 000 – какмалоповеличине города! Но теперь он кажется многолюдным, потому что множество людей собралось сюда на ярманку, которая начнется с завтрашнего дня. Я видел довольно хороших домов, но не видал таких огромных, как в Москве или в Петербурге, хотя вообще Кенигсберг выстроен едва ли не лучше Москвы. Здесь есть изрядные сады, где можно с удовольствием прогуливаться. Ремесленник, художник, ученый отдыхает на чистом воздухепоокончаниисвоейработы, не имеянужды идтиза город. Ктому же испарения садов освежают и чистят воздух, который в больших городах всегда бывает наполнен гнилыми частицами. Ярманка начинается. Все

61

Цифра в помощь учителю

наряжаются в лучшее свое платье, и толпа за толпою встречается на улицах. Гостей принимают на крыльце, где подают чай и кофе.

Мариенбург, 21 июня.

Места пошли совсем неприятные, а дорога худая. Генлигенбейль, маленький городок в семи милях от Кенигсберга, приводит на мысль времена язычества. Тут возвышался некогда величественный дуб, безмолвный свидетель рождения и смерти многих веков, – дуб, священный для древних обитателей сей земли. Под мрачною его тенью обожали они идола Курхо, приносили ему жертвы и славили его в диких своих гимнах. Вечное мерцание сего естественного храма и шум листьев наполняли сердце ужасом, в которыйжрецы язычества облекали богопочитание. Так друиды в густоте лесов скрывали свою религию; так глас греческих оракулов исходил из глубины мрака! Между тем прекрасный вечер настроил душу мою к приятным впечатлениям. На обеих сторонах дороги расстилались богатые луга; воздух был свеж и чист; многочисленные стада блеянием и ревом своим праздновали захождение солнца. Крестьянки доили коров, вдыхая в себя целебный пар молока, которое составляет богатство всех тамошних деревень.

Данциг, 22 июня 1789.

Прекрасно выстроенный город, море, гавань, корабли в пристани и другие, рассеянные по волнующемуся, необозримому пространству вод. Но блеск сего города померк с некоторого времени. Шотландцы, которые присылают сюда сельди свои, пользовались в Данциге всеми правами гражданства. Огромнейшеезданиевгородеестьратуша. Вообщевседома в пять этажей. Отменная чистота стекол украшает вид их.

Данциг имеет собственные деньги, которые, однако ж, вне города не ходят; и в самом городе прусские предпочитаются. На западе от Данцига возвышаютсятрипесчаныегоры, которых верхигораздо вышегородских башен; одна из сих гор есть Штоценберг.

Берлин, 30 июня 1789.

Город по справедливости можно назвать прекрасным; улицы и домы очень хороши. К украшению города служат также большие площади: Вилъгелъмова, Жандармская, Денгофская и проч.

В некотором расстоянии от Берлина начинается прекрасная аллея из каштановых деревьев, и дорога становится лучше. Лишь только вышли мы на улицу, я должен был зажать себе нос от дурного запаха: здешние каналы наполнены всякою нечистотою. Для чего бы их не чистить? Неужели нет у берлинцев обоняния? – Д* повел меня через славную Липовуюулицу, которая всамомделе прекрасна. Всредине посаженыаллеи для пеших, а по сторонам мостовая. Чище ли здесь живут, или испарения лип истребляют нечистоту в воздухе, – только в сей улице не чувствовал я никакого неприятного запаха. Домы не так высоки, как некоторые в Петербурге, но очень красивы.

Берлинские граждане трудолюбивы и что самые богатые и знатные люди не расточают денег на суетную роскошь и соблюдают строгую экономию в столе, платье, экипаже и проч. Я видел старика Ф*, едущего верхом на такой лошади, на которой бы, может быть, и я постыдился ехать по городу, и в таком кафтане, который сшит, конечно, в первой половине текущего столетия. Нынешний король живет пышнее своего предшественника; однако ж окружающие его держатся по большей части

62

старины. – В публичных собраниях бывает много хорошо одетых молодых людей; в уборе дам виден вкус.

Дрезден, 12 июля.

Открылся на большой долине, по которой течет кроткая Эльба. Зеленые холмы на одной стороне реки, и величественный город, и обширная плодоноснаядолинасоставляютвеликолепныйвид. Дрезденедвалиуступает Берлину в огромности домов, но только улицы здесь гораздо теснее. Жителей считается в Дрездене около 35000: очень не много по обширности города и величине домов! Правда, что на улицах и не много людей встречается; и на редком доме не прибито объявления об отдаче внаем комнат. За две или за три порядочно убранные горницы платят здесь в месяц не более семи или восьми талеров. – В некоторых местах города видны еще следы опустошения, произведенного в Дрездене прусскими ядрами в 1760 году. – С час стоял я на мосту, соединяющем так называемый Новый город с Дрезденом, и не мог насытиться рассматриванием приятной картины, которую образуют обе части города и прекрасные берега Эльбы. – Сей мост, длиною в 670 шагов, считается лучшим в Германии; наобеихсторонахсделаныходыдляпешихиместадляотдохновения.

Мейсен, июля 13.

Мейсен лежит частию на горе, частию в долине. Окрестности прекрасны; только город сам по себе очень некрасив. Улицы не ровны и не прямы; дома все готические и показывают странный вкус прошедших веков. Главная церковь есть большое здание, почтенное своею древностию. Старыйдворецвозвышаетсянагоре. Некогдавоспитывалисьтамгероиот племени Виттекиндова (сего славного саксонского князя, который столь храбро защищал свободу своего отечества и которого Карл Великий победил не оружием, а великодушием своим). Ныне в сем дворце делают славный саксонский фарфор.

Лейпциг, июля 14.

Город очень невелик, но с предместиями, где много садов, занимает уже довольное пространство. Местоположение Лейпцига не так живописно, лежит среди равнин, – но как сии равнины хорошо обработаны и, так сказать, убраны полями, садами, рощицами и деревеньками, то взор находит тут довольно разнообразия и не скоро утомляется. Окрестности дрезденские прекрасны, а лейпцигские милы.

Домы здесь так же высоки, как и в Дрездене, то есть по большей части в четыре этажа; что принадлежит до улиц, то они очень не широки. Хорошо, что здесь по городу не ездят в каретах и пешие не боятся быть раздавлены.

ЯневидалещевГерманиитакогомноголюдногогорода, какЛейпциг. Торговля и университет привлекают сюда множество иностранцев.

Веймар, июля 20.

Местоположение Веймара изрядно. Окрестные деревеньки с полями и рощицами составляют приятный вид. Город очень невелик, и, кроме герцогского дворца, не найдешь здесь ни одного огромного дома.

Франкфурт-на-Майне, июля 28.

Очень многолюден. По своей цветущей и обширной коммерции Франкфурт есть один из богатейших городов в Германии. Кроме некоторых дворянских фамилий, здесь поселившихся, всякий житель – купец, то

63

Цифра в помощь учителю

есть производит какой-нибудь торг. На всякой улице множество лавок, наполненных товарами. Везде знаки трудолюбия, промышленности.

Только нельзя назвать Франкфурта хорошо выстроенным городом. Домы почти все старинные и расписаны разными красками, что для глаз весьма странно. Я был и в кафедральной церкви католиков.

Хотя главная церковь в городе принадлежит католикам, однако ж господствующая религия во Франкфурте есть лютеранская, и католицкому духовенствузапрещеноходитьвпроцессиипоулицам. Здесьоченьмного и реформатов, большею частию французов, выгнанных из отечества Людовиком XIV, но они не могут иметь участия в правлении города и даже несмеютвсенародноотправлятьсвоегобогослужениявтакомгороде, где жиды имеют синагогу. Такая нетерпимость, конечно, не служит к чести франкфуртского правительства. Жидов считается здесь более 7000. Все они должны жить в одной улице, которая так нечиста, что нельзя идти по ней, не зажав носа. Жалко смотреть на сих несчастных людей, столь униженных между человеками!

Мне хотелось видеть их синагогу. Я вошел в нее, как в мрачную пещеру, думая: «Бог Израилев, бог народа избранного! Здесь ли должно поклоняться тебе?» Слабо горели светильники в обремененном гнилостию воздухе. Уныние, горесть, страх изображались на лице молящихся; нигде невиднобылоумиления; слезаблагодарнойлюбвиничьейланитынеорошала; ничей взор в благоговейном восхищении не обращался к небу. Я виделкаких-топреступников, стрепетоможидающихприговораксмерти и едва дерзающих молить судью своего о помиловании. «Зачем вы пришли сюда? – сказал мне тот умный жид, у которого я был в гостях. – Пощадите нас! Наш храм был в Иерусалиме: там всевышний благоволил являться своим избранным. Но разрушен храм великолепный, и мы, рассеянные по лицу земли, приходим сюдасетовать о бедствии народанашего. Оставьте нас; мы представляем для вас печальную картину». – Я не мог отвечать ему ни слова, пожал руку его и вышел вон.

Давно уже замечено, что общее бедствие соединяет людей теснейшим союзом. Такимобразом, ижиды, гонимыерокомиугнетенныесвоимисочеловеками, находятся друг с другом в теснейшей связи, нежели мы, торжествующие христиане.

Маинц, 2 августа.

Маинц лежит на западном берегу Рейна, где впадает в него Майн. В городеулицы узки, хороших домов мало, церквей, монастырей имонахов великое множество.

Мангейм, 3 августа.

Сию верхнюю часть Германии можно назвать земным раем. Дорога гладка, какстол, – вездепрекрасныедеревни– вездебогатыевиноградные сады – везде плодами обремененные дерева – груши, яблоки и грецкие орехи растут на дороге. И между сими-то щедрыми долинами мчится почтенный, винородный Рейн, неся на волнистом хребте благословенные плоды своих берегов. Мангейм есть прекрасный город. Улицы совершенно регулярны и перерезывают одна другую прямыми углами. Ворота Рейнские, Неккерские и Гейдельбергские украшены барельефами, хорошо выработанными. В разных местах города есть площади, окруженные большими домами. Дворец курфирста построен на том месте, где Неккер сливается с Рейном.

64

Стразбург, августа 6.

Через обширные зеленые равнины – где роскошная природа в садах и в полях изливает весь тук своего плодородия и в пенящейся чаше подает смертномунектарвдохновенияирадости. Здешняякафедральнаяцерковь есть величественное готическое здание, и башня ее почитается за самую высочайшую пирамиду в Европе. Деревни вокруг Стразбурга едва были приметны; миль за десять и более синелись горы. Говорят, что в самую ясную погоду можно видеть и снежные верхи Альпийских гор. Город многолюден, но что улицы тесны и нельзя похвалить архитектуры домов. Многие немцы и англичане приезжают сюда учиться.

Базель город в Швейцарии, двумя огромными домами банкира, не заметилникакиххорошихзданий, иулицычрезмернохудовымощены. Жителей по обширности города очень немного, и некоторые переулки заросли травою. Рейн разделяет Базель на две части; и хотя сия река здесь не так широка, как в Маинце, однако ж, по быстрейшему своему течению ипосветлостиводысвоей, показаласьмнегораздоприятнее. Толькоздесь она совершенно пуста; не видно на ней ни одного судна, ни одной лодочки. Не знаю, для чего базельцы не пользуются выгодами судоходства, производя довольно важный торг с немцами и отправляя в Германию полотна, ленты, шелковыематерииидругиепроизведениясвоихмануфактур.

Уже я наслаждаюсь Швейцариею, милые друзья мои! Всякое дуновение ветерка проницает, кажется, в сердце мое и развевает в нем чувство радости. Какие места! Какие места! Отъехав от Базеля версты две, я выскочил из кареты, упал на цветущий берег зеленого Рейна и готов был в восторгецеловатьземлю. МыедемподлеРейна, сужасным шумом иволнением стремящегося между тихих лугов и садоввиноградных. Тут мальчикиималенькиедевочкииграют, рвутцветыибросаютимидругвдруга; там покойный селянин, насвистывая веселую песню, поправляет в саду своем сошки, увитые гибким виноградным стеблем, – смотрит на проезжих и ласковым мановением желает им доброго дня. – Высокие горы у нас перед глазами; но Альпы скрываются еще в лазури отдаления. Юра изгибает за нами хребет свой, отбрасывающий синюю тень на долины...

Нет, я не могу писать; красоты, меня окружающие, отвлекают глаза мои от бумаги.

Цирих.

О городе скажу вам, что он не прельщает глаз, и, кроме публичных зданий, напримерратушиипроч., незаметиляоченьхорошихилиогромных домов, а многие улицы или переулки не будут ни в сажень шириною.

Мы обедали в сельском трактире и ели очень вкусную рыбу, ловимую в Цирихском озере. В Цирихе есть так называемая девичья школа. В ней безденежно учатся шестьдесят молодых девушек (от двенадцати до шестнадцатилет) читать, писать, арифметике, правиламнравственностииэкономии, то есть приготовляются быть хорошими хозяйками, супругами и матерьми. Мудрые цирихские законодатели знали, что роскошь бывает гробом вольности и добрых нравов, и постарались заградить ей вход в свою республику. Мужчины не могут здесь носить ни шелкового, ни бархатного платья, а женщины – ни бриллиантов, ни кружев; и даже в самую холодную зиму никто не смеет надеть шубы, для того что меха здесь очень дороги. В городе запрещено ездить в каретах, и потому здоровые ноги здесь гораздо более уважаются, нежели в других местах. Во

65

Цифра в помощь учителю

внутренности домов не увидите вы никаких богатых уборов – все просто и хорошо. Хотя чужестранные вина сюда привозятся, однако ж их позволено употреблять не иначе как в лекарство.

В Цирихском кантоне считается около 180 000 жителей, а в городе – около 10 000, но только две тысячи имеют право гражданства, избирают судей, участвуют в правлении и производят торг; все прочие лишены сей выгоды. Из тридцати цехов, на которые разделены граждане, один называется главным, или дворянским, имея перед другими то преимущество, чтоизнеговыбираетсявчленыверховногосоветаосьмнадцатьчеловек, – из прочих же только по двенадцати. Сему совету принадлежит законодательная власть, а гражданские и уголовные дела судит так называемый малый совет, или сенат (состоящий из сорока членов и двух бургомистров), для которого избирается особенно из каждого цеха по шести человек; они называются сенаторами и всякий год сменяются. Кому двадцать лет от роду, тот имеет уже голос в республике, то есть может избирать в судьи; втридцать летможнобытьчленомверховногосовета, автридцать пять сенатором, или членом малого совета. Цирихский житель, имеющий право гражданства, так же гордится им, как царь своею короною.

Эглизау, августа 14.

Водопад, до которого от города будет около двух верст. Приехав туда, сошлис горыи сели в лодку. Стремлениеводы было очень быстро. Лодка наша страшно качалась, и чем ближе подъезжали мы к другому берегу, тем яростнее мчались волны. Один порыв ветра мог бы погрузить нас в кипящей быстрине. Пристав к берегу, с великим трудом взлезли мы на высокий утес, потом опять спустились ниже и вошли в галерею, построенную, так сказать, в самом водопаде. Теперь, друзья мои, представьте себе большую реку, которая, преодолевая в течении своем все препоны, полагаемые ей огромными камнями, мчится с ужасною яростно и наконец, достигнув до высочайшей гранитной преграды ине находя себе пути под сею твердою стеною, с неописанным шумом и ревом свергается вниз и в падении своем превращается в белую, кипящую пену. Тончайшие брызги разновидных волн, с беспримерною скоростию летящих одна за другою, мириадами подымаются вверх и составляют млечные облака влажной, для глаз непроницаемой пыли. Доски, на которых мы стояли, тряслись беспрестанно. Я весь облит был водяными частицами, молчал, смотрел и слушал разные звуки ниспадающих волн: ревущий концерт, оглушающий душу! Феномен действительно величественный! Воображение мое одушевляло хладную стихию, давало ей чувство и голос: она вещала мне о чем-то неизглаголанном! Я наслаждался – и готов был на коленях извиняться перед Рейном в том, что вчера говорил я о падении его с таким неуважением. Долее часа стояли мы в сей галерее, но это время показалось мне минутою. Переезжая опять через Реин, увидели мы бесчисленные радуги, производимые солнечными лучами в водяной пыли, чтосоставляетпрекрасное, великолепноезрелище. Послесильныхдвижений, бывших в душе моей, мне нужно было отдохнуть. Я сел на цирихском берегу и спокойно рассматривал картину водопада с его окрестностями. Каменная стена, с которой низвергается Рейн, вышиною будет около семидесяти пяти футов. В средине сего падения возвышаются две скалы, или два огромные камня, из которых один, несмотря на усилие волн, стремящихсясокрушитьего, стоитнепоколебим(подобновеликому

66

мужу, скажет стихотворец, непреклонному среди бедствий и щитом душевнойтвердостиотражающемувсеударызлогорока), – адругойкамень едва держится на своем основании, будучи разрушаем водою. На противоположном крутом берегу представлялись мне старый замок Лауфен, церковь, хижины, виноградные сады и дерева: все сие вместе составляло весьма приятный ландшафт.

Эглизау маленький городок, на половине дороги от Шафгаузена к Цириху. Огороденемогувамсказатьничегопримечаниядостойного, друзья мои. Не буду описывать вам и славного деревянного моста, построенного не архитектором, но плотником; моста, который дрожит под ногами одного человека и по которому без всякой опасности ездят самые тяжелые кареты и фуры.

Баден.

На каждой версте от Цириха до Бадена встречались мне коляски и кареты, изкоторыхвыглядывалианглийские, немецкиеифранцузскиелица. От июня до октября месяца Швейцария бывает наполнена путешественниками, которые приезжают сюда наслаждаться природою. Сей городок, стесненный со всех сторон высокими горами, находится под начальством Цирихского, Бернского и Гларисского кантонов и славен своими целебными теплицами, которые были известны римлянам под именем «Гельветских вод» (Aquae Helveticae). От города будет до них не более трехсот шагов, и я тотчас пошел туда. Два колодезя – самые ближайшие к главному источнику и потому самые действительнейшие – бывают всегда открыты для бедных. В них сидело при мне человек двадцать, опустясь в воду по горло, бледные и желтые лицы их показывали, что они не для забавы пользуются водами. В трактирах, которых тут очень много, сделаны разные бани, где моются больные и здоровые, платя за то безделку. Вода сносно горяча и пахнет серою. Она проведена с другой стороны Лимматы (которая течет здесь между гор с ужасною быстротой), и труба идет под рекою. – Мне сказывали, что иногда бывает у вод до осьми сот приезжих.

Арау, в 8 часов вечера.

Ничего не может быть прекраснее здешних лугов, обсаженных плодовитыми деревьями и пересекаемых многими ручейками, которые то соединяются, то опять на разные рукава разделяются и образуют водяной запутанный лабиринт. Там видны аллеи, самою природою насажденные; здесь густые лесочки, прохладу странникам обещающие.

В деревнях находите вы порядок и чистоту. Все крестьянские домы покрыты соломою и разделяются обыкновенно на две половины: одна состоит из двух горниц и кухни, а другая из сенного магазина, житниц и хлевов. Не увидите вы здесь ничего гниющего, непочиненного; во всем соблюденаудобностьивсенеобходимоевизобилииисовершенстве. Сие, можно сказать, цветущее состояние швейцарских земледельцев происходит наиболее оттого, что они не платят почти никаких податей и живут в совершенной свободе и независимости, отдавая правлению только десятую часть из собираемых ими полевых плодов. Хотя между ними есть такие, которые имеют по пятидесяти тысяч рублей капиталу, однако ж все они одеваются очень просто и летом ходят обыкновенно в камзолах из толстогополотна, авпраздникинадеваютсуконныекафтаны, нобольшей частисиниеилидикие. Женщиныносятжелтыесоломенныешляпы, красные стамедные корсеты с крючками и юбки темного цвета, а волосы

67

Цифра в помощь учителю

заплетают в косы. Шею свою покрывают белою косынкою, перевязывая ее черною бархатною лентою.

Берн, 28 августа.

Берн есть хотя старинный, однако ж красивый город. Улицы прямы, широки и хорошо вымощены, а в средине проведены глубокие каналы, в которых с шумом течет вода, уносящая с собою всю нечистоту из города и, сверхтого, весьмаполезнаявслучаепожара. Домыпочтивсеодинакие: из белого камня, в три этажа, и представляют глазам образ равенства в состояниижителей, нетак, каквиныхбольшихгородахЕвропы, гдечасто низкая хижина преклоняется к земле под тенью колоссальных палат. Всего более полюбились мне в Берне аркады под домами, столь удобные для пешеходцев, которые в сих покрытых галереях никакого ненастья не боятся.

Тут видны сии горы в подлинных своих фигурах, долины, озера, деревни, хижины и даже маленькие дорожки. Но рельеф должен быть еще гораздо превосходнее. По обеим сторонам Тунского озера беспрерывно продолжаются горы. Откуда видна цепь высочайших снежных гор. В иных местахпокрытыонивинограднымисадами, в других елями. Чистые ручьи ниспадают с камней. На северной стороне озера, в пещере высокой горы, где журчит маленький ручеек. На южном берегу возвышается старый замок Шпиц.

Снежные горы кажутся здесь гораздо выше и ближе одна к другой; я не видал уже полей с хлебом, ни садов виноградных; крестьянские избы построены отменным образом, и самые люди имеют в лицах своих что-то особливое.

Версты за две не доходя до Лаутербруннена, увидел я так называемый Штауббах, или ручей, свергающийся с вершины каменной горы в девятьсот футов вышиною. В сем отдалении кажется он неподвижным столбом млечной пены. Скорыми шагами приближился я к этому феномену и рассматривал его со всех сторон. Вода прямо летит вниз, почти не дотрогиваясьдоутесагоры, и, разбиваясь, таксказать, ввоздушномпространстве, падает на землю в виде пыли или тончайшего серебряного дождя. Шагов на сто вокруг разносятся влажные брызги, которые в несколько минут промочили насквозь мое платье. – Потом ходил я к другому водопаду, называемому Триммербах, до которого будет отсюда около двух верст. Вода, прокопав огромную скалу, из внутренности ее с шумом падает и стремится в долину, где, мало-помалу утишая свою ярость, образует чистую речку. Вид рассевшейся горы и шумное падение Триммербаха составляютдикуюкрасоту, пленяющуюлюбителейнатуры. Околочасапробыл я на сем месте, сидя на возвышенном камне, – и наконец, в великой усталости, возвратился в Лаутербруннен, где теперь отдыхаю в трактире.

Я сижу на мягкой мураве исмотрю, как свет его разливается по горам, осребряет гранитные скалы, возвышает густую зелень сосен, блистает на вершинеЮнгферы, однойизвысочайшихАльпийскихгор, вечнымльдом покрытой. Дваснежныехолма, девическимгрудямподобные, составляют ее корону. Ничто смертноек ним не прикасалося; самые бури не могут до них возноситься; одни солнечные и лунные лучи лобызают их нежную округлость; вечное безмолвие царствует вокруг их. Всякое лето тает на горах снег, и всякую зиму прибавляются на них новые снежные слои.

68

Если бы можно было перечесть сии последние, то мы узнали бы тогда древность мира или по крайней мере древность сих гор.

Сии ледники суть магнит, влекущий путешественников в Гриндельвальд. Вообразите себе между двух гор огромные кучи льду, или множество высоких ледяных пирамид, в которых хотя и не видал я ничего подобного хрустальным волшебным замкам, но которые, в самом деле, представляютдляглазнечтовеличественное. Незнаю, ктопервыйуподобил сии ледники бурному морю, которого валы от внезапного мороза в один миг превратились в лед.

Здесь вижу источник рек, орошающих наши долины; здесь запасная храмина натуры, храмина, из которой она во время засухи черпает воду для освежения жаждущей земли. И если бы сии снега могли вдруг растопиться, то второй потоп поглотил бы все живущее в нашем мире. Иногда сии ручьи, будучи наполнены снежною водою, низвергаются в долину с такою яростию, что заливают домы поселян, сады и луга их.

Бернский аристократизм почитается самым строжайшим в Швейцарии. Некоторыефамилииприсвоилисебевсювластьвреспублике; изних составляется большой совет и сенат (из которых первый имеет законодательную, а последний – исполнительную власть), из них выбираются судьи, так называемые ландфохты, или правители в округах, на которые разделен. Бернский кантон; все прочие жители не имеют участия в правлении.

Лозанна.

От Берна до Лозанны ехал я садом, и прекраснейшим садом. Дерева вокруг дороги гнулись под сочными, тяжелыми плодами, и златая осень являлась везде в самом блистательнейшем виде.

На другой день поутру исходил я весь город и могу сказать, что он очень нехорош; лежит отчастив яме, отчастина косогоре, икуданиподи, везде надобно спускаться с горы или всходить на гору. Улицы узки, нечисты и худо вымощены. Но на всяком возвышенном месте открываются живописные виды. Чистое обширное Женевское озеро, цепь Савойских гор, за ним белеющихся, и рассеянные по берегу его деревни и городки – Морж, Роль, Нион – составляют прелестную, разнообразную картину.

Женева, октября 2, 1789.

В рассуждении здешних обществ скажу вам, что женевцы обыкновенно зовут гостей на вечер пить чай. В шесть часов сходятся, пьют кофе, чай и едят бисквиты, садятся играть в карты, по большей части в вист, и проигрывают или выигрывают рубли два, три; в десятом часу все расходятся, кроме трех или четырех коротких хозяину приятелей, которые остаются у негоужинать. На сих вечеринках сбирается человек пошестидесяти; тут видите вы знатных французов, оставивших свое отечество, – немецких принцев, англичан и всего менее женевцев. Обедать или ужинать зовут редко.

Все Женевское светлое озеро, как зеркало, представляется глазам моим – по сю сторону множество городов, деревень, сельских домиков, лугов, лесочков и дорог, которые одна другую пересекают, расходятся и опять соединяются и на которых движутся люди, как деятельные муравьи, – а по ту сторону, на савойском берегу, страшные скалы, несколько хижини, наконец, гордаяБелаягоравснежнойсвоеймантии, валоцветной

69