книги / Очерки истории теории архитектуры нового и новейшего времени.-1
.pdfтельным утопизмом и «космическим» антитехницистским пафосом, а также в теоретических текстах и письмах объединения «Стеклянная цепь», основан ного Б. Таутом.
Три первые главы раздела «Теоретические идеи архитектуры рубежа ХХ -ХХ 1 веков» написаны И. А. Добрицыной. Исследование проведено пре имущественно на зарубежном материале. Рассмотрены концепции, способ ствующие зарождению постмодернистской парадигмы в архитектуре: кон цепция сложного порядка Р. Вентури (1965), концепция типологии города А. Росси (1966), ставшие основой для критики модернизма, сдвига эстети ческих предпочтений и пересмотра системы ценностей. Уделено внимание ранним семиотическим исследованиям Ч. Дженкса (1969), где впервые ар хитектура представлена как языковая система, как поиск новых смыслов в подвижном смысловом поле, образованном углубленным исследованием прототипов исторической архитектуры. Показано зарождение и развитие основных стратегий постмодернизма, к которым относятся: «двойное ко дирование», «радикальный эклектизм» и др. Отмечены принципы, легшие в основу формообразования постмодернизма, смысл которых восходит к пост структуралистским философским концепциям («игра различий»), к фило софии диалога. В рамках изучения теоретической мысли постмодернизма проанализирована философия симбиоза Кисё Курокавы. Выявлено, что кон цепция симбиоза Курокавы выросла из его собственной теории метаболизма и развивает одну из ее центральных позиций — принцип сосугцествования. В процессе изучения эволюции архитектурно-теоретической мысли эпохи постмодернизма автор проанализировал теоретические концепции нео авангарда 1990-2000-х, в том числе концепцию «складки». Обозначены три основных этапа в развитии теории и в становлении новой парадигмы неоавангардной архитектуры: теория складки 1993 года, теории топологигеской архитектуры 1995-1998 годов, новыъ эволюционные теории, созревающие на рубеже столетий. Отмечено, что появление теории «складки» было перелом ным моментом, означавшим начало развития новой парадигмы архитек туры, в которой присутствует органическое начало (т. е. она опирается на новые научные теории самоорганизующихся систем), и одновременно тех ногенное начало, ориентация на новую технику и технологию. Рассмотрен блок концептуальных статей — П. Эйзенмана, Д. Кипниса, Г. Линна, соста вивших, вместе с работой философа Ж. Делёза («Складка. Лейбниц и барок ко», 1980), понятийное основание концепции «складки» в архитектуре. Про анализирована логическая структура концепции «складки» в архитектуре, ее связь с философией, с топологической и фрактальной логикой новой науки. Эти теоретические предпосылки послужили обоснованием новых
методов создания нелинейной архитектуры с ее новой свободной формой, опирающихся на новейшие технологии компьютера.
В этот же раздел включены главы И. А. Азизян «Отечественная теория архитектуры в круге гуманитарного знания» и «Проблематика и методоло гия диссертационных исследований архитектуры 1989-2005 годов». Проде ланный анализ показал тенденцию гуманитаризации отечественной архи тектурной науки, обогащение методологического аппарата, наметившуюся связь с новейшей философией, определенную исчерпанность семиотическо го изучения архитектуры и даже неправомерность жесткого приложения семиотики к концепциям формообразования. Выявлены: реальные приори теты современного архитектуроведения, преобладание исторических и ре гиональных исследований над теоретическими, расширение и обновление методологического аппарата архитектуроведческих исследований при общей недостаточности философизации архитектурного знания, а также продол жающаяся тенденция к использованию необоснованных методологических штампов при традиционных описаниях и излишнее увлечение семиотиче ским подходом в теоретическом исследовании архитектуры. Достаточно пол но представлены современная отечественная архитектуроведческая мысль, подвижки, произошедшие в ней с точки зрения теоретико-методологиче ского знания, по сравнению с предыдущими этапами развития отечествен ного архитектуроведения. Обзор большого корпуса диссертационных работ (160), выявление их проблематики и описание методологии представляется необходимым звеном для дальнейшего развития архитектурно-теоретиче ской тематики исследований, создания новых исследовательских программ, работы с аспирантами, соискателями и докторантами, а также для эксперт ной оценки диссертационных исследований в области архитектуроведения.
Монография — результат работы коллектива авторов, каждый из кото рых не только ведет свою тему в общем исследовании, но обладает своим ра курсом видения проблем, своей интонацией. Их различия и сопоставления, с нашей точки зрения, обогащают представление о развитии архитектурно теоретической мысли Нового и Новейшего времени, а следовательно, и кни гу в целом.
Авторы искренно благодарны экспертам Ю. П. Волчку, Н. П. Крайней и Г. В. Есаулову, на разных этапах подробно ознакомившихся с ходом ис следования и поддержавших его своими заинтересованными и высоко квалифицированными заключениями, нашему внимательному редактору Н. Р. Либерман, а также Российскому гуманитарному научному фонду, под державшему как само исследование, так и публикацию его результатов.
И. Азизян
МЕТАФИЗИКА АРХИТЕКТУРЫ: ОТ АЛЬБЕРТИ ДО БЛОНДЕЛЯ
Г Л А В А 1
Введение в онтологию архитектуры
Кшены наглядности и видимой связи с прямо интересующими челове ка вещами. Но из категорий, как из почвы, вырастают, не ведая о ней, вполнеатегории как предмет суждений сухи и непривлекательны. Они ли
понятные и наглядные утверждения. Например, об архитектуре. Мы судим об архитектуре, не интересуясь ее основаниями. Архитектурные категории «не нужны» — они не формируются в практике архитектурной деятельно сти и не требуются для нее. Они существуют до всякой практики. Поэтому не лишен смысла запрет касаться этой темы. С другой стороны, первона чально не ясно, как к ним подступить.
Витрувий, сказав об архитектуре почти все, не определил формально, что она такое. Кажется, и задачи такой нет — архитектура демонстрирует себя с полной очевидностью и собственных определений и обоснований не требу ет. И профессионал, и обыватель прекрасно понимают, что такое архитекту ра. Приводятся примеры, далее следуют дефиниции: «Архитектура это...». Например: «...особый вид пространственных искусств, создающих по стройку, которая является не только полезной вещью, но и созерцается как художественное произведение...» 1. Или: «(определения архитектуры.— М. С.)... приложимы к любому типу проектирования и модификации реаль ного трехмерного пространства с целью его приспособления к той или иной функции совместной жизни...» 2. Определить — значит подвести под более фундаментальные и определенные понятия. Поэтому теперь нужно бы оп ределить, что такое пространство, постройка и т. д. Конечно, этого делать не надо. Эти понятия сами архитектурны и потому определять архитектуру принципиально не могут. И они наглядны не меньше, чем архитектура. Мы движемся по кругу и практически удовлетворяемся интуицией очевидного. Это обманчивое, казалось бы, доверие к очевидности на самом деле предве щает исключительную «глубину залегания» архитектуры. Говоря: «очевидно»,
мы подходим к грани онтологических сущностей бытия архитектуры, где нет иных доказательств, кроме очевидности, строение которой скрыто.
Интуитивное понимание предмета (здесь — архитектуры) — это лишь исходная точка отсчета, намек на целостность возможного предметного зна ния. Самоочевидность понятия архитектуры и отсутствие его более фунда ментальных предпосылок — верные признаки того, что здесь мы находимся на границе знания и его оснований. По эту («понятную», «научную») сторо ну — развертка предметных представлений, по ту («непонятную», «донауч ную») — базовые понятия, исходные парадигмы. Эти базовые понятия — сфера онтологии, сфера «врожденных идей» (Кант). Их нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Они просто есть.
«Архитектура», «природа», «человек» и т. п.— это одноместные системы с отношением «быть» — демонстрация существования, выглядывание бытия из его онтологической глубины. В такой форме они лишь маркируют пони мание вещей и явлений, которые затем предстают (или нет) в предметных
знаниях.
формировать содержательные знания, анализировать какие-либо кон кретные явления архитектуры и одновременно исследовать те базовые, ис ходные понятия, на которых держится этот анализ, мы не можем. Содержа тельные представления и способы их репрезентации в знании это не одно и то же. В данной работе мы должны уйти от рассмотрения каких-либо кон кретных и содержательных архитектурных примеров (по крайней мере, не ограничиться этим) и рассмотреть способы, какими архитектурное знание вообще возникает. Мы хотим исследовать координаты самой архитектуры.
Для начала предлагается определение: архитектура это то, гто представимо в архитектурно-онтологигеских координатах. Такое определение, конечно, есть тавтология.
Оппозиция «ясное — темное» позволяет уточнить направленность дан ной работы. Эта направленность — в сторону «темного» в архитектурном знании. Г. С. Лебедева пишет в своем комментарии к Витрувию: «Предмет практики — телесная сущность вещей, предмет теории — их призрачная, скрытая во мраке от обыденного сознания, «духовная» сущность... Значение «темнота» получило при этом двоякий смысл: с одной стороны, сакральной тайны, первопричины бытия, ...с другой стороны, непостижимости, недо ступности для человека этой тайны...» 3.
Мы будем здесь говорить о «темном» в архитектуре, о ее скрытых сущно стях, исподтишка направляющих наше сознание и нашу деятельность. Роль -темноты» Витрувий отвел теории архитектуры. Но мы хотим увидеть,
в тени гего формируется сама теория. Это, можно полагать, самый глубокий
слой — слой архитектурных оснований. Он еще не является теорией архи тектуры и практически хоть и реализуем, но все же «темен» для сознания — как обыденного, так и сознания профессионалов: проектировщиков, теоре тиков, историков, критиков.
В обсуждении этой «до-теоретической темноты» проясняются неожидан ные вещи. Основания архитектуры, лежащие в глубине понятий теории, оказываются неожиданно сближены с материальной, практической сторо ной архитектурного дела. В то же время они находятся в контакте с метафи зическими основаниями бытия вообще и занимают в нем особое место. Дру гое дело, что упор на многовариантность житейских мнений разрушает единственность онтологической истины. Но, с другой стороны, внешнее об личье формально онтологического высказывания тоже многовариантно и как бы произвольно по форме, ибо метафизика архитектуры не имеет своего особого языка. Приближение к истине (к ответу на вопрос, что такое архи тектура и как она «устроена») может быть фиксировано любым внешним об разом, и здесь вновь протягивается рука здравому смыслу, сентенциям обы денного сознания.
Мы надеемся увидеть архитектурные основания одновременно в сфере практического существования архитектуры и в сфере основ бытия вообще. Возможно ли это? И как это подтвердить?
Витрувий подходит к той же проблеме с другой стороны. Он разделяет «скрываемое» и «скрывающее». В список сокрытого, «темного» попадают чув ства, способность к восприятию, дарования и пр., а скрывающим оказыва ется субстрат всего человеческого — и душа, и ум, и тело 4. Налицо разде ление способа, механизма созерцания и того, что созерцается. Способности восприятия не даны напрямую, а скрыты за ширмой конкретных содер жаний — того, что этими способностями схватывается, становится ясным и отчетливым. Чтобы быть в контакте с миром, человек должен иметь апри орные и необходимые для организации этого контакта способности, адек ватные строению мира. Выявляя базовые способности восприятия архитек туры, мы одновременно касаемся общих онтологических оснований бытия вообще.
Но прежде необходимо утвердиться в том, что архитектура есть, что она действительно существует, а не является виртуальным сочленением разных более надежных сущностей (например, экономики, строительного дела, эс тетических предпочтений и т. п.).
Относительно проблемы устойчивого, транзитивного существования ар хитектуры нет единого мнения теоретиков. Так, А. Г. Раппапорт полагает, что налицо кардинальные исторические метаморфозы архитектурного дела
и архитектурной мысли 5. Он полагает, что архитектура трансформируется в своих основах, а не транслируется во времени, то есть (заключаем мы) как устойчивый элемент в составе мира она не существует.
Можно указать некоторые болевые точки такого суждения. Нестабиль ный объект, кардинально меняющий свои свойства, не может быть темой научной теории вообще. В «правильной» теории всякое изменение свойств может быть объяснимо в свете неизменных базовых сущностей этой теории, в рамках того же научного предмета. Кардинальная изменчивость объекта фиксируется лишь историей, но историческое знание не имеет особого предмета и теорией не обладает. Во всяком случае, обнаружив кардинальные трансформации оснований, нельзя уже держаться одного имени «архитек тура». Во-вторых, принимая за решающий аргумент историческую смену форм и стилей — переход от мегалитической архитектуры к ордеру, к не линейной архитектуре и т. п., мы невольно сужаем само пространство ар хитектуры. Мы неявно определяем архитектуру лишь как продукт деятель ности архитектора (да и то не любого) и можем произвольно вычеркнуть из ее состава любой фрагмент, любую данность, в том числе и «архитектурность» человеческого тела (Витрувий) или математики (Н. Бурбаки).
Думается, что в самом первом приближении архитектура — это синоним строения, устройства, внятного порядка, наглядной структурированности. Когда эта сторона дела кажется первостепенно важной, оказывается, что архитектурны и дерево, и математика. И наоборот, театральное здание можно увидеть и «внеархитектурно» — не в особенности его строения, а в свете его рыночной цены. Или как объект возгорания.
Особый вопрос: на каких основаниях вернуться к общепринятому смыс лу — к архитектуре зданий и сооружений, не уходя в дурную бесконечность любых вообще устроенностей. Это окажется возможным на материале архи тектурных универсалий, то есть категорий, представимых на уровне формы.
Представляется, что более взвешенная позиция — отнестись к наглядным трансформациям архитектуры как к смене акцентов в общем стабильном со ставе ее базовых свойств, как к новому рисунку ковра на все той же основе6. Стабильная основа продолжает транслировать архитектуру, трансформация форм может быть объяснена, адекватная теория может быть построена, ибо архитектура в своей транзитивности существует. Но теперь проблематика этой основы, этих базовых свойств выходит на передний план.
Та же тема существования высвечивается на уровне обыденных пред ставлений, в ситуациях практического контакта человека с архитектурой сооружений, вещей и явлений. Здесь эта проблема дана оппозицией стабиль ного — изменчивого. Мнения о неизменности — изменчивости архитектуры
разделяются согласно разным позициям сторон: потребителя, архитекторапрактика, теоретика, историка архитектуры. (Здесь мы условно (!) припи шем «форме» все собственные, внутренние характеристики архитектуры, а «функции» — внешние ее отношения с внеархитектурной действитель ностью.)
Обыденным сознанием пользователя подтверждается безусловная связь времен там, где дело касается назначения, способа применения, функции архитектуры, функция архитектуры состоит в выстраивании отношений с ее внеархитектурным контекстом, в восполнении недостающих как этому контексту, так и собственно архитектурному объекту, жизненно важных свойств. Архитектурные объекты служат обществу, группе, индивиду, пре доставляя им место для сна, молитвы и работы, создавая крышу, мате риализуя культурные символы и т. д., и т. п. Исходные процессы нашей жиз недеятельности достаточно консервативны, и, отвечая им, архитектура демонстрирует наглядную стабильность, преемственность функций (но не архитектурных форм, согласно обыденному мнению). Ибо виды сооруже ний, формы архитектуры резко меняются от эпохи к эпохе, от одного стили стического направления к другому. Здесь нет преемственности. А функции жилья, например, остаются неизменными.
Но проектировщик, наоборот, полагает, что именно форма — устойчивая сущностная черта архитектуры. Взгляд на сооружение как на форму — сквозь призму формы — особенность традиционного архитектурного мыш ления. Он транслируется во всех метеморфозах стилей и, безусловно, тран слируется идеологией архитектурной деятельности, включая профессио нальное образование, формы меняются, но сохраняют преемственность, пусть не внешним обликом, но базовыми чертами. Так, парадоксальные («неклассические») формы нелинейной архитектуры критикуются или при ветствуются в опоре на те же принципы, которые относят и к традицион ной ордерной системе 7. Сама ордерная система, казалось бы, похороненная (и не однажды) новыми направлениями, оказывается удивительно живучей. С другой стороны, функция, по суждениям проектировщиков, меняется от типа к типу сооружений. Так, назначение больницы кардинально отличается от назначения клуба, что и мотивирует, в частности, разное их проектное решение. Обыватель, наоборот, понимает функцию не созидательно и не в сравнении разных типов объектов: назначение больницы сегодня такое же, как и в Средние века. Таким образом, вопрос о трансляции каких-то общих для всех эпох черт архитектуры или о смене их имеет несколько ответов.
Теоретик ориентирован на постоянные, сущностные характеристики архитектурной формы и функции, историк — на изменчивые, переменные
характеристики того и другого, а потребитель и проектировщик придержива ются взгляда на постоянство свойств формы или функции соответственно. Важно, что все (кроме историка) персонажи согласны в том, что какие-то характеристики архитектуры транслируются во времени. Благодаря этой трансляции архитектура сохраняет существование саизе зие.
Специальная литература по теме архитектурных категорий относитель но малочисленна, но сама эта тема пронизывает множество теоретических и критических работ. Начало было положено Витрувием (в частности шестью его категориями: ординация, диспозиция, евритмия, симметрия, декорум и дистрибуция). Предварительная догадка состоит в том, что развитие витрувианской системы может стать основой формирования всего теоре тического аппарата архитектуры. Для этого нужно, правда, выявить онтоло гию самих этих категорий, данных уже в контексте теории. Витрувий лишь предъявил их состав.
В современном подходе к теме архитектурной онтологии нужно отме тить не доведенные, к сожалению, до планируемого конца исследования А. Габричевского. Отдельные базовые универсалии (архетипы) архитектуры обсуждались К. Линчем (вертикаль, путь, район и др.), А. Росси (дорога, во рота, ядро), А. Габричевским (пространство и масса, пластика и тектоника и др.), Р. Вентури, К. Норберт-Шульцем (центр, направление, решетка и др.), Л. Каном (понятие «института» в архитектуре, различение понятия «дом» — конкретного дома и «домашнего очага»), А. Раппапортом (в его дефинициях формы), В. Карповым (в анализе основ архитектурной типологии), И. Лежавой (в теме функции), А. Боковым (геометрические универсалии) и многими другими авторами. Работа по выявлению теоретической базы архитектуры до сих пор не закончена. Но компенсацией этой недостачи служит то, что практически все частные и конкретные теоретические (и исторические) ра боты разных авторов, как и высказывания и манифесты проектировщиков, содержат зерна искомой онтологии. Это понятия, на основе и с помощью которых выстраивается любой архитектурный дискурс. Такие понятия по лагаются самоочевидными и поэтому не обсуждаются, а просто берутся как основа анализа. Характерна, например, статья А. Иконникова «Простран ство архитектурное» н. Описание этой категории, ее многослойное™, смены концепций, стилистических направлений и т. п. опирается на ряд понятий, по существу очевидных, но никак не определяемых. Это, в частности, «внеш нее и внутреннее», «открытое и замкнутое», «искусственное и природное», «верх и низ», «форма», «функция» и др. Онтологические по существу поня тия — краеугольный камень таких суждений. Проблема состоит в их рас смотрении как полной, целостной, непротиворечивой и самопричиняемой
системы. Понятия архитектуры нельзя вывести из предметов социологиче ского, психологического, географического и т. д. знания, из материаловеде ния и теории механизмов. Ее основания содержатся в ней самой.
Таким образом, объем литературы, ориентирующей читателя в сторону архитектурной онтологии, чрезвычайно велик. Особенно широко обсужда ется ключевая для архитектуры тема пространства. Как правило, авторы уходят от представлений о пространстве как трехмерной решетке, в кото рую «вставлено» сооружение, френк Ллойд Райт пишет: «Пространство. Непрерывное становление; невидимый источник, из которого проистекают все ритмы, выполняющие свою роль. Оно вне времени или бесконечности...
Дыхание произведения искусства». Удивительна косвенная связь этого высказывания с определением пространства у И. Канта. Ле Корбюзье: «...в произведении таится огромное множество значений — целый мир...
Тогда раскрывается беспредельная глубина, раздвигаются стены, исчеза ет все случайное — совершается чудо, являемое несказанным простран ством» 1). фактически онтологическая «прослойка» неявно существует во всех архитектурно-направленных высказываниях, и задача данной работы в том, чтобы ее явно выделить и системно организовать, превратив в базу ар хитектурной теории. Для этого необходимо особое самоограничение: гово рить не о разных концепциях и стилевых направлениях организации про странства, не о развитии типологии и т. д., а о том, что такое архитектурное пространство, что такое тип. В онтологии нет развития — она пребывает «вечной» и неизменной базой архитектуры вообще.
Рене Декарт выдвинул метод как решающий фактор формирования науч ного знания. Картезианский метод должен быть операциональным, что де лает результат исследования воспроизводимым, а это, в свою очередь, под тверждает истинность знания. Категории (и категории архитектуры тоже) так построены быть не могут. Выдвинутый Декартом метод (а также объект и предмет науки) — это основания научной парадигмы, но никаким научным методом вывести их нельзя. Платоновская категория идеи не может быть по строена методами науки. Или: «Основания математика не могут быть про яснены методами математики» (Кантор). Можно сделать вывод, что базовые категории науки сами не являются наукой в общепринятом смысле. Витру вий приводит свои три и шесть категорий как данность, не имеющую «обо снований». В данном случае можно полагать, что он заимствовал их из не известных нам источников, но Кант, провозглашая свои категории, тоже не приводит им доказательств. В этом смысле категории не имеют и истории. Можно найти первоисточник употребления в теории архитектуры слова «пространство», но потом оказывается, что и это уже было под другими
именами (и гораздо тоньше и развитей, нежели общеупотребимая трехмер ность).
Категории говорят о строении мира, и в этом смысле вечны и неизмен ны, пока мир таков. Они выступают как инструмент познания (а знания — как результат работы этого инструмента). Со времен Платона категории относят к сфере врожденного априорного знания. Безусловная очевидность на пути углубленного умозрения есть в данном случае единственная гарантия истинности. Здесь также сомкнуты бытовая «естественная» очевидность мне ния и очевидность метафизики в «естественном свете разума» (Декарт).
Предметом данного раздела исследования является круг понятий и отно шений, характеризующий единый «остов» архитектурного знания.
Тема оснований архитектуры актуальна по следующим причинам. Вопервых, в нашем непосредственном понимании архитектуры все же суще ствуют проблемы и разночтения. Теоретики 30-х годов очень хотели разли чить «архитектуру» и «простое строительство». А. Г. Габричевский видел разницу между полезным строительством и художественной архитектурой. Стилистические сдвиги Х 1Х -Х Х веков и Х Х -Х Х 1 веков заострили эту же тему: существует ли неизменная сущность архитектуры и транслируется ли она сквозь череду ее метаморфоз, или налицо явления каждый раз нового порядка? Сохраняет ли, например, нелинейная парадигма работ Либескинда, Гери и др. преемственность с классикой Греции? Что здесь архитектура, а что — нет? В противопоставлении естественного — искуственного есть соблазн отнести архитектуру к рукотворному миру. Но тогда возникает во прос, входит ли в состав архитектуры и ее природное окружение, например, пейзаж с фудзи?
Во-вторых, сохраняются попытки рассматривать архитектуру в свете традиционной научной методологии — с претензией на объективность зна ния, воспроизводимость результатов опыта, исчерпывающее параметриче ское описание и т. д. Такое описание всегда возможно, но его объект остается при этом лишь физическим телом, и архитектурная принадлежность его в системе физического описания вообще не может быть усмотрена ,0. Анализ архитектуры не может вестись врамках традиционного наугного {позитивистского) подхода. А какой иной подход нам известен?
В-третьих, налицо попытки сведения архитектуры к системе смежных ей дисциплин. Почти все дисциплины гуманитарного цикла (культурология, психология, физиология человека, семиотика, поэтика, эстетика, климатоло гия, проксемика, экономика и др.), а также теория систем и пр. претендуют на толкование архитектуры, на руководство ее решениями и оценку ее ре зультатов. Хотя архитектурные объекты функционально взаимодействуют