книги / Майкл Джексон. Мадонна. Страницы жизни
.pdfшесть или семь. Люди даже не представляют себе, как много упорного труда нужно для фотосъемок. Есть целый ряд поз и позиций, которые заставляют принимать фотографы, чтобы как можно удачнее преподнести фотомодель.
И как только журналы с моими снимками появи лись в киосках, Арсенио Холл сказал по телевиде нию, что у меня не настоящая грудь. Очень сожа лею, Арсенио. Мои снимки относятся к тем немно гим, где не все тело украшено макияжем или отре тушировано каким-то образом. Когда я услышала, что Холл сказал обо мне, я сразу хотела послать ему рентгеновские снимки, чтобы доказать, что он не прав. Но потом подумала: зачем я буду давать ему эту сатисфакцию? И вообще, опровержение, утверждающее естественность моего бюста, показа лось мне нелепым. Позитивной же стороной появ ления моих фотографий в «Плейбое» было то, что они полностью уничтожили сплетни о том, что Майкл и я — одно и то же лицо.
В течение нескольких месяцев, пока журнал не выйдет в свет, мне было запрещено говорить комулибо о фотографиях, даже членам моей семьи. Но кому-то мне нужно было просто выговориться. И я решилась сделать своим доверенным лицом Дженнет, когда она навестила меня на Рождество в НьюЙорке.
Мы всегда были очень близки друг другу, много раз в неделю говорили по телефону, но в последнее время она, так же как и мать, отдалилась от меня.
—Это очень личное. Мы не могли бы пойти в другую комнату и поговорить с глазу на глаз? Я с тобой почти не вижусь.
—Нет, мы можем поговорить и здесь.
Так как в тот момент вокруг нас было множество людей, я отступила от своего намерения, обижен ная ее черствостью. Возможно, я рассказала бы ей это в другой раз. Через пару недель я получила пробные снимки, чтобы выбрать фотографии для публикации. Когда я взглянула на них впервые, я
216
подумала: «Это не я, это кто-то другой». Было та кое ощущение, будто меня ударили под дых. Но потом мне удалось посмотреть правде в глаза. Я сделала это! Моя семья и миллионы читателей уви дят эти фотографии и будут думать о них по-свое му. Лично я была довольна, потому что нашла свои фотографии в полном порядке. Я не усматривала никакой разницы между обнаженными моделями в журнале и обнаженными женщинами, которых я видела на пляжах Европы. За пару недель до выхо да журнала в свет, в конце февраля, я позвонила домой. Как обычно, Джозеф подслушивал по па раллельному аппарату, о чем я разговаривала с моей матерью. Это был, в отличие от прежних, приятный разговор. Вдруг он вмешался:
— Кэт, скажи ей об этом!
— Что я должна ей сказать?— спросила мать.
—Скажи ей, скажи ей о том, что ты слышала,— настаивал он.
—Я ничего не слышала...
—Ты знаешь, о чем я говорю, Кэт,— закричал
Джозеф,— но если ты не хочешь, я сам скажу ей.— Ла Тойя, я слышал, что ты позировала для журна ла «Плейбой» в качестве средней модели. Это так?
—Конечно, нет,— ответила я раздраженно.— Такого я бы себе никогда не позволила.
—О’кей. Лучше, если ты скажешь правду. Нам рассказали, что кто-то видел пару снимков.
—Нет, я не позировала в качестве средней модели,— повторила я, что чисто технически было
абсолютно верно.
Позже позвонила Дженнет и задала мне тот же вопрос. И снова я отрицала свою вину. Через пару дней объявился Майкл. Он был тот, кому я собра лась мужественно открыть всю правду. Хью Хеф нер как раз сообщил мне, что Майкл неожиданно появился в офисе «Плейбоя» под каким-то явно на думанным предлогом. Но я уверена, что он при
217
шел туда как раз в тот момент, когда полным ходом шло обсуждение того самого выпуска.
— Моя сестра позировала для журнала?— спро сил Майкл.
Хью ответил, что не знает, хотя в устах издателя журнала это прозвучало весьма неубедительно. Для меня остается загадкой: как удалось Майклу раздобыть фотокопии. Хефнер ему их, во всяком случае, не давал. Когда .брат позвонил мне, я сооб разила, что он что-то знает, но что у него есть фо тографии, я не могла и предположить. Мы битых три часа говорили друг с другом, не вспоминая о снимках. Наконец, я не выдержала.
—Слышала, что ты вчера был в редакции «Плей боя».
После недолгого молчания Майкл ответил:
—Да. Откуда ты знаешь?
—Мне рассказали. Что ты там делал?
—Так, посмотрел.
—Ты ни о чем не хочешь спросить меня, Майкл?.
—Хм, хм, нет.
—Ты уверен?
—Хм.
Минуту мы молчали. Казалось, что прошла веч ность. И тут он сказал:
—Я видел твои фотографии.
—Какие фотографии?
—Твои фотографии, Ла Тойя.
—Этого не может быть.
—Я докажу тебе: на одной, например, ты со змеей... На другом — в мохнатом купальном хала те. На третьей — ты приложила палец к губам, буд то хочешь сказать:« Ш-ш-ш!»
—Боже мой, они в самом деле у тебя!
—Да,— сказал он и засмеялся. — И я на хожу их великолепными. Дайане Росс они тоже цонравились, а Фрэнк Дилео просто-таки восхи щен.
—Они все видели их?
—Да. Этот выпуск будет продан бо льшим тира
218
жом, чем какой-либо другой в истории «Плейбоя». Типично для Майкла: он всегда думал о рекорд ных тиражах. И, как всегда, он оказался прав: этот выпуск разошелся мгновенно. Но затем брат вдруг
посерьезнел:
— Ла Тойя, ты должна мне сказать, почему сде лала это. Раньше ты сразу же звала маму и бросала в меня чем попало, когда я входил в твою спальню, а ты была в бикини. Теперь же ты позируешь перед объективом. Я нахожу это потрясающим, но не мо гу в это поверить. Почему?
—Ну...
—Подожди! Я сам скажу тебе, почему.
—Давай, Майкл.
Меня это забавляло. Майкл очень проницатель ный, но всего не мог знать и он.
—О’кей,— сказал он взволнованно, как детек тив, который раскручивает уголовное дело.— Пер вая причина в том, что ты хотела вправить мозги Джозефу, дать ему понять, что он не смеет тебе указывать. Ты хотела показать, что уже взрослая и можешь принимать свои решения.
Уменя не было слов.
—Вторая причина — ты хотела свести счеты с религией.
—О, бог мой!— простонала я.
—А теперь третья причина. Я не знаю, так это
или не так, но ты хотела расквитаться с матерью. Я надеюсь, что здесь я ошибаюсь, Ла Тойя?
Но ты прав и в этом, подумала я.
—Я никогда никому об этом не рассказывала, Майкл. Откуда ты знаешь, о чем я думала?
—Потому,— сказал он, — что это были при
чины, из-за которых я написал «Плохой». Поэтому я делал такие телодвижения и гладил себя в видео клипах. Я хотел им показать, что они не имеют на до мной никакой власти. Когда я услышал, что ты позировала для «Плейбоя», сразу понял, почему. Сначала ты ненавидела это, но знала', что должна это сделать, чтобы показать всем, что вправе сама
219
собой распоряжаться. И они вынуждены будут из менить свое мнение о тебе.
Для меня тогда было очевидным, что Майкл так же взбунтовался, как и я. С первого исполне ния «Плохого» и видеоклипа «Оставь меня одно го» мой брат представил миру совершенно новую личность. Он стал вдруг агрессивным, а не жерт вой. Спустя месяцы после того разговора, когда я многое передумала о своей семье, я увидела в рабо те моего брата то, что он увидел в моих фотографи ях в «Плейбое». С той лишь разницей, что с по мощью слов и эпизодов из фильма он еще отчетли вее, а для меня — больнее, нарисовал картину, что же это все-таки значит — вырасти в семье Джексо нов.
Считаю, что видеоклипы моего брата самые луч шие из всех, которые когда-либо были созданы. Но мне трудно совместить два обстоятельства: то, что никто не любил и не любит детей так сильно, как Майкл, и то, что он так выразительно и беспощадно показывает насилие. Например, сцена из фильма, где маленькую девочку толкают, бьют, сбивают с ног, — я просто не могу это видеть. Потому что для меня это не просто эффектный эпизод, а реальное воспоминание. В различных клипах Майкла (а так же и других моих братьев) отношения рушатся изза предательства, интриг и преследований. А Майкл Джексон всегда избегает боли, потому что он непо бедим, невидим, недосягаем или непробиваем. Но это же фантазии каждого ребенка, с которым жес токо обращались в детстве. О многом говорит и то, что Майкл в своих песнях и видеоклипах, как пра вило, выступает спасителем. Из всех видео, сде ланных Майклом, «Триллер» я нахожу самым ужасным. Монстр с покрытым шрамами лбом и желтыми глазами — Джозеф. Иногда я спрашиваю себя, что думал при этом мой брат и наполнял ли он эти картины теми же чувствами, что и я. Затем я начинаю сомневаться, имею ли право задавать этот вопрос.
220
После появления моих снимков в «Плейбое» в марте 1989 года я начала турне и выступала почти в каждой большой телевизионной программе. Конеч но же, первым вопросом всегда был:
—Что об этом думает ваша семья?
Яотвечала:
—Одни согласны, другие — нет.
Журнал был уже два дня в продаже, когда Жер мен выступил по телевидению и заклеймил меня. Он заявил, что я потому позировала для «Плей бой», что не умею петь или добиваться успеха дру гим образом. Для меня эта фраза была еще одним подтверждением тому, о чем я давно знала: без хи тов в нашей семье ты вообще никто. Тито, который спокойно сидел рядом с Жерменом, взглянул на ка меру и просто сказал:
— Мы любим тебя, Ла Тойя.
Тито всегда представлял собою голос разума. За это я всегда буду ему благодарна. Дженнет в гневе позвонила мне и ругалась, но не потому, что я по зировала обнаженной, а потому что не рассказала ей об этом. Мои объяснения, что я попыталась сде лать это в Нью-Йорке, когда она навестила меня, не переубедили ее. Когда я положила трубку, то подумала: а ведь это только начало: реакция моих братьев была различной, как и их характеры.
Позже я узнала, что Жермен во время нашего последнего разговора охотнее всего вцепился бы мне в глотку, но Джеки удержал его. Когда в следу ющий раз Жермен позвонил мне, я услышала:
— Хочу сказать, что ты кусок дерьма. Я это гово рю, потому что уверен: ты взбесишься, когда я тебя прокляну! Да, ты кусок дерьма! Ты втянула на шу семью в грязь, из-за тебя мы потеряли репута цию!
Я находила весьма пикантным слышать такое от отца двух внебрачных детей.
— Если встречу твоего менеджера,— продолжал он,— убью его, потому что я знаю: это было его ре шение, а не твое.
221
—Жермен,— ответила я спокойно, — позвони мне снова, когда успокоишься и возьмешь себя в руки, о’кей?
Но он продолжал смешивать меня с грязью.
—И я должна сказать тебе, Жермен, что это бы ло очень подло с твоей стороны высказывать свое мнение обо мне по телевидению. Бели ты действи тельно такого мнения, то ты должен был сказать об этом мне, а не всему свету.
Слава Богу, что не все мои братья и сестры были того же мнения, что и Жермен. Майкл настоятель но требовал от меня публично отреагировать на уп реки Жермена, что с удовольствием подхватили бы
разные журналы и телевизионные программы.
—Не позволяй Жермену марать себя в грязи,— предупредил он меня и добавил: — Ты должна знать, что я нахожу великолепным то, что ты сде лала. Но не говори, пожалуйста, когда тебя спра шивают, что я думаю об этом.
Как бы сильно я ни любила Майкла, все же поня ла, что он занял позицию между, двух стульев. Звонок Джеки тронул меня больше всего:
—То, что делает Жермен, неправильно,— ска зал он.— Хочу сказать тебе, что не осуждаю тебя нисколько. Я не видел снимков и не желаю их ви
деть. Знай: я люблю тебя.
Уменя пересохло в горле.
—Спасибо, Джеки.
Из всех братьев самым честным был Марлон. Он сам отрекся от семьи, чтобы жить по своему собст венному усмотрению, и понимал меня лучше дру гих.
— Я видел снимки и должен сказать тебе, что они потрясающие,— но тут же добавил:— Хотя снимок со змеей — это уж слишком. Этого тебе не стоило делать.
При этих словах мне стало больно:
— Марлон, ты имеешь право на собственное мнение. Спасибо, что высказал мне его. Не допу скай, чтобы другие члены семьи тебя переубедили.
222
Делай то, что ты должен делать. Не надо возвра щаться домой, если не хочешь.
В том, что мать очень сердилась на меня, не было ничего удивительного.
—Не позируй больше для «Плейбоя», это я те бе приказываю,— прошипела она. — Ты поставила нас в ужасное положение, Ла Тойя.
—Я понимаю твое состояние,— ответила я.— Но не находишь ли ты, что Жермен слишком дале ко зашел в своей реакции?
—Разве тебе не ясно, что Жермен потому выступил по телевидению, что любит тебя!
Конечно, я и не ожидала, что мать будет в вос торге от фотографий, но никогда бы не поверила, что из-за этого она прервет отношения со мной.
Теперь на мои телефонные звонки она отвечала только так:
— Алло, Джен!— и если узнавала мой голос, сразу заявляла, что очень занята и не может со мной разговаривать. Как будто меня больше вооб ще не существовало.
Возмущенная этим, я рассказала все Майклу. Он не поверил:
— Вероятно, она действительно была очень заня та.
Я поняла, что никогда не смогу убедить его в том, что наша мать далеко не святая. Майкл и я все де лили пополам. И в этот момент мне была нуж на его моральная поддержка, его дружеское уча стие и крепкое плечо, на которое я могла бы опе реться.
Я первая пошла на сближение с матерью, так как не могла больше выносить отчужденности в семье.
—Что случилось? Мы ведь всегда были лучшими друзьями. Что случилось? Ты та, кто решился нас бросить!— всхлипывала она.
—Но ведь и Рэнди ушел. И Дженнет, и Майкл. С
ними ты так не обращаешься, как со мной.
На это я не получила никакого ответа. Но я сама
223
знала ответ. Здесь не было и не могло быть речи о любви. Речь шла о власти.
Как заметил Майкл, одной из причин .моего со гласия сниматься для «Плейбоя» было желание до казать отцу свою независимость. Но было и еще не что более подспудное — своего рода неосознанный тест на то, смогут ли мать и он признать во мне взрослую женщину, а не делать из меня всеми си лами и средствами маленькую девочку.
Янадеялась услышать от моих родителей
слова любви ко мне. Что я — их дочь, незави симо от того, согласны они со мной или нет. И, как ни печально, это мое желание не осуществи лось.
Глава 11
Съемками для «Плейбоя» я вбила клин в мои от ношения с семьей, а работа над этой книгой создала между нами непреодолимую пропасть. Через своих адвокатов родители бомбардировали меня письма ми, полными более или менее скрытых угроз. Их гнев по-прежнему оставался для меня загадкой, потому что к тому времени уже по меньшей мере четверо Джексонов засели за пишущие машинки: Джозеф и два моих брата были готовы изложить свои биографии на бумаге, даже если они не найдут никого, кому можно было бы сбыть их с рук. Книгу писала и мать. Когда она сразу не смогла найти из дателя, она свалила всю вину на моего менеджера. Наши родители делили весь мир на «мы» — Джек соны и «они» — все остальные. В их глазах я при надлежала ко всем остальным; я стала для них по сторонней. Наконец-то мать за границей нашла из дателя для своей книги. А затем ее произведение
224
вышло в США рекламным изданием.
Судя по газетам, Майкл был решительно против того, чтобы я писала книгу. Он даже якобы хотел скупить большую часть тиража. Кроме того, утвер ждали, что он предлагал мне миллион если я отка жусь от своего намерения. Но в то же время «Ньюсуик» утверждал: «Брат и сестра враждуют» хотя мы звонили друг другу постоянно. Лишь изред ка Майкл касался темы книги, да и то полунаме ком:
— Впрочем, Ла Тойя, я слышал, что ты пишешь книгу...
«Как будто ты об этом не знаешь давно,»— поду мала я.
Я как раз получила целый поток резких писем от его адвоката, полных беспочвенных обвинений по отношению к книге, которой еще не было.
Самое дорогое, что Майкл когда-либо сказал мне, это его слова:
— Ты знаешь, в моей книге я написал бы о тебе только хорошее...
В последующие месяцы я все реже встречалась с семьей. И когда все-таки звонила матери или Жер мену по телефону, каждый раз хотела ошибиться номером. Мать держалась отчужденно, но продол жала умолять:
—Пожалуйста, вернись!
Вто время как старший брат постоянно повторял угрозы в адрес моего менеджера:
—Я раздавлю Джека, как кухонного таракана.
Он все больше походил на отца. Сначала я не принимала их слова всерьез, но когда слышала по вторяемые Джозефом загадочные угрозы, что он позаботится о том, чтобы Джек попал за решетку, мне становилось не по себе. Так как меня очень беспокоили взаимоотношения с семьей, я была удивлена, когда однажды мне позвонил Джеки и попросил спеть в «2300 Джексон-стрит». Он, Тито, Жермен и Рэнди готовили запись на пластинки в Хейвенхресте и в частной студии Тито.
225