8wbSBEq944

ния, который не умеет формулировать преобладающее в нем мнение, который приступает к устройству социальной справедливости через индивидуальные грабежи (ваше: «грабь награбленное»), который начинает царство справедливости допущением массовых бессудных расстрелов, длящихся уже годы, такой народ далек от того, чтобы стать во главе лучших стремлений человечества. Ему нужно еще учиться самому, а не учить других»122.

В плоскости этого вопроса Шапошникова пишет по поводу Октябрьской революции, что она «…заключала в себе вопиющее несоответствие между целями и средствами достижения этих целей. Цели объективно несли в себе эволюционную неизбежность – стремление к созданию Нового мира справедливости, гармоничных человеческих отношений, освобожденного труда. В средствах же достижения отразился уровень сознания народа и его лидеров. И недостойные целей средства со временем изменили суть этих целей и превратили их в нечто противоположное первоначальному смыслу. Так распорядилась, – заключает она, – свободная воля народа возможностью, предоставленной ему космической эволюцией»123.

Подводя итог сказанному, Шапошникова дает следующее пояснение: «Энергетический потенциал народа оказался выше его сознания, и это несоответствие самым губительным образом повлияло на те новые комбинации жизнеустройства, которые несла в себе очередная ступень космической эволюции. И тут ею приводится следующая фраза, брошенная вышеупомянутым Короленко в адрес зачинщиков Октябрьской революции: «Инстинкт вы заменили приказом и ждете, что по вашему приказу изменится природа человека. За это посягательство на свободу самоопределения народа вас ждет расплата»124.

И автор «Философии космической реальности» обобщает всё сказанное следующей сентенцией: «Создатели» новой России не только вмешивались в духовную природу человека, но и нарушали природноисторический процесс, творившийся в согласии с Великими законами Космоса. Не подозревая о существовании этих законов, невежество убивало прошлое и тем самым лишало страну будущего. На глазах у целого народа и с его же помощью пилили огромное дерево многовековой культуры ради новых побегов, которые не могли существовать без соков этого же дерева. Ущербное и невежественное мышление новоявленных «созидателей» не смогло связать появление этих побегов с самим деревом, и поэтому новые ветви были погублены вместе со старым стволом и корнями»125.

Суть вышесказанного, как видим, состоит в том, что при движении вперед, по пути эволюции, нельзя огульно пренебрегать всем прошлым, ибо наряду с устаревшим на любом этапе эволюционного процесса существуют непреходящие ценности, наработанные прошлыми поколениями. Короче говоря, двигаясь вперед по пути прогресса, или, применяя новый термин, по пути Вселенской Эволюции, необходимо тщательно сохранять всё то ценное, что способно проявлять свою жизненность и полезность в

41

новых условиях бытия. Другими словами, необходимо сохранять ценности Культуры. В этом, собственно, и состоит диалектика эволюционного процесса. Недаром у Шапошниковой фигурирует такая фраза: «Мир нуждается не в новых элементах, но в новых сочетаниях»126.

Развивая данную мысль, автор «Философии космической реальности» делает акцент на том, что эволюция требует, прежде всего, укрепления духовного единства между людьми, т.е. организации прочной людской общины. Она пишет: «На современном этапе эволюции на первый план выдвигаются тенденции объединения, которые противостоят разъединению. Объединение требует развития общечеловеческого сотрудничества или кооперации, как называет этот процесс «Община». Социальное устройство будущего человечества станет общинным, или коммунистическим. Эта мысль является стержневой для всей книги»127. (Кстати сказать, за приверженность к идеям «Общины» Рерих подвергался всяческим нападкам со стороны идеологов советской власти. – Д.Р.)

Шапошникова пишет далее, имея в виду чету Рерихов как представителей династии «Учителей»: «Коммуна, по мысли Учителей, должна послужить основой для духовного совершенствования человека и развития его свободного и творческого труда»128. Этика Коммуны, как она отмечает, должна заключаться в следующем: «Человек, сознательно участвуя в строительстве Нового Мира, – отдает. Заведомо ложная концепция «я бо-

рюсь, чтобы взять» – бесплодна и не выдерживает нравственного испытания»129.

И далее читаем: «Знание и высокий уровень сознания должны быть естественным критерием, определяющим иерархию в общине. Вождь превосходит остальных по качеству знания и выполняет в то же время роль Учителя… Община живет интенсивной духовной жизнью, которая и является главной пружиной всех ее свершений»130.

Говоря при этом о трагических событиях в развитии советской власти, Шапошникова указывает на тот исторический факт, что «массовые репрессии в стране оправдывались пресловутой теорией усиления классовой борьбы по мере строительства социализма»131. Этот сталинский постулат, как об этом явственно свидетельствует исторический опыт, не имел ничего общего с подлинной идеей Всеобщего Блага, идеей, выраженной «Учителями», не имел ничего общего с истинной духовностью. Тут нелишне заметить, что один из крупнейших философов, тоже подвергнутый за свои взгляды тюремному заключению по мановению советских властей, а именно, А.Ф. Лосев, определял сущность духовного, интеллигентного человека как человека высокого сознания, несущего в себе идею интересов человеческого благоденствия, идею Общего Блага132. В условиях же страшных бессудных репрессий, как резонно замечает Шапошникова, «невежество и насилие препятствовали росту сознания, лишали человека способности отличать добро от зла, рабство от свободы»133. И в этих условиях,

42

констатирует она, процветали «искусственные лишения во имя мифологического будущего – для одних и вседозволенность – для других»134.

В заключение своих размышлений на данную тему Шапошникова пишет: «Доктрина необходимости и неизбежности Сотрудничества между людьми, между народами и странами в планетарном масштабе и, наконец, в пределах одухотворенного Космоса – важнейший дар эволюции и важнейшее ее требование на той ступени, к которой мы сейчас подошли»135. И при этом ею подчеркивается, что ценностью и уникальностью книги «Община» является именно то, что в ней обосновывается мысль о неразрывной связи прошлого, настоящего и будущего.

Переводя свой мысленный взор к современности, Шапошникова с сожалением замечает, что в нынешней реальности также можно пронаблюдать нарушение гармонии между вышеуказанными временными компонентами – прошлым, настоящим и будущим, что представляет собой большую опасность для человека. В этой связи ею дается детальный анализ соотношения культуры и современной цивилизации, через призму которого весьма четко проглядывает эта опасность.

Свои суждения на этот счет она начинает с анализа исторического происхождения культуры и отмечает, что последняя зачалась, образно говоря, в церковном храме, если, например, взять историю Египта, и творцами ее были жрецы. Недаром, подчеркивает она, само слово «культура» происходит от слова «культ». «Культура, – пишет она, – связана с культом предков, с преданием и традицией»136. И добавляет к сказанному изречение Бердяева из его работы «Смысл истории», которое гласит: «… всякая культура имеет духовную основу – она есть продукт творческой работы духа над природными стихиями». И по поводу этой фразы в суждениях Шапошниковой опять же находит свое выражение точка зрения Рериха, считавшего, что культура есть любовь к человеку и сочетание жизни с Красотой (а красота, надо сказать, есть своеобразная гармония. – Д.Р.). И в заключение автором «Философии космической реальности» приводится такая цитата из Живой Этики: «Культура есть двигатель. Культура есть сердце. Если соберем все определения Культуры, мы найдем синтез действенного Блага, очаг просвещения и созидательной Красоты»137.

Тут надо лишний раз подчеркнуть, что, обладая такими особенностями, культура существенно отличается от цивилизации, которой отнюдь не свойственна творческая сила духовности. Именно на это и делается особый упор в суждениях Шапошниковой. Сначала она пишет: «…во многих случаях ранние цивилизации создавались и развивались вместе с культурой и активно взаимодействовали с ней»138. А затем добавляет: «Иногда цивилизация отдалялась от Культуры или приближалась к ней, но никогда на протяжении последних двух тысячелетий, да и ранее, не существовала отдельно от нее. Полный отход цивилизации от Культуры, – подчеркивает она, – особенность лишь века XX, века, стоявшего на пороге новых эволю-

43

ционных изменений в жизни планеты. Представляя, в отличие от культуры, тленную, преходящую материю человеческой жизни, цивилизации приходили и уходили, возникали и разрушались, в то время как вечный дух Культуры, носителем которого всегда было человечество в целом, оставался, проходил свои циклы развития через многие поколения, укрепляя дух и расширяя энергетические возможности их дальнейшей эволюции»139.

Шапошниковой отмечается также, что цивилизация, в отличие от Культуры, характеризуется такой негативной чертой, как прагматизм, и ею приводится следующая цитата из рукописного наследия Бердяева: «Цивилизация, в противоположность культуре, не религиозна уже по своей основе, в ней побеждает разум «просвещения», но разум этот уже не отвлеченный, а прагматический разум… Цивилизация есть подмена целей жизни средствами жизни, орудиями жизни… Соотношение между целями и средствами жизни перемешивается и извращается»140. И сказанное Шапошникова подкрепляет опять же словами Рериха: «…самое важное для нас бу-

дет дух и творчество, затем идет здоровье и лишь не третьем месте – богатство»141.

Концентрируя внимание на этом положении, Шапошникова подчеркивает необходимость обеспечения экологического равновесия в жизни человечества. Она пишет: «Включение самой природы в цельную систему «Культура – цивилизация» было одной из типичных и важнейших особенностей самой системы. Это единение с природой, умение жить в ритме с ней характерно для первоначального синтеза, который делал столь неразличимыми подчас элементы Культуры и цивилизации. Дифференциация этих двух категорий началась с исключения природы и природных явлений из самой системы, с отделения человека от природы. «Начало» это было достаточно длительным и продолжалось, видимо, тысячелетия. Существеннейшим проявлением такого процесса явилось наступление на язычество более развитых великих религий, а затем и их окончательная победа. Разрыв связи с природой и последовавшее за этим забвение природы самого человека облегчило возникновение и становление «техногенной цивилизации» и привело к грубым экологическим нарушениям, поставившим уже в ХХ веке нашу планету на грань катастрофы»142.

Нетрудно понять, что в этом изречении речь идет о соотношении особенностей языческих вер и вер классических, заключавшемся в том, что если язычникам было свойственно обоготворение некоторых предметов природы, то классические религии, как например, христианство, положили этой традиции конец, что и привело, в частности, к постепенному отходу человека от природы со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Развивая данную тему, Шапошникова естественным образом касается вопроса о соотношении философии, науки и религии. Читаем: «Буржуазные революции, носившие прагматический и материалистический характер, укрепили и развили разрыв, образовавшийся в целостном теле явления

44

«Культура – цивилизация». Началась эпоха Великого Отчуждения Культуры от цивилизации. Дух отошел от материи». (Надо сказать, что под материей автором, очевидно, подразумевается в данном конкретном случае субстрат, на базе которого может формироваться упомянутый выше вещизм). «Материя стала претендовать на власть над духовными ценностями… Сам человек, его душа, чувства, его сложная внутренняя жизнь были отторгнуты от общества, его новых ценностей и новых материалистических задач. Материя, как никогда раннее, завладела господствующими позициями, агрессивно и бесцеремонно потеснила дух и лишила общество людей необходимой ему коллективной энергии. Она разорвала связь с Высшим, усомнилась в существовании космического творчества и присвоила себе функции Бога-Творца, будучи уверенной в возможности создавать все своими руками и интеллектом»143. И тут она отмечает, со ссылкой опять же на Бердяева, факт создания «магического царства машинности и механичности, подменяющей подлинное бытие»144.

В этой связи она пишет: «Машинная, техногенная цивилизация перестает нуждаться в философии, истинном искусстве, религии в действительном смысле этого слова. Она подменяет Культуру развлекательной индустрией, на базе которой возникает «массовая культура», призванная обслуживать материю общества, а отнюдь не питать его дух. Она потакает низким чувствам и инстинктам человеческого тела, убивает его энергетику, мешает развитию гармонии духа и материи, затрудняя человеку дальнейшее эволюционное восхождение». И она добавляет тут фразу из названной работы Бердяева: «Старая Европа изменила своему прошлому, отреклась от него. Безрелигиозная мещанская цивилизация победила в ней старую священную культуру»145.

Ив развитие сказанного Шапошниковой выражается следующая обобщающая мысль: она считает, что беда современного общества, обуреваемого массовой культурой, состоит именно в том, что в нем произошло умаление Культуры и вознесение материальной цивилизации, т.е., по ее выражению, «нарушилось равновесие, державшее планету, как два крыла, сдвинулось – и все пошло не по тому пути. Не по пути эволюции, которую

регулируют Великие законы Космоса, а по ухабистой пыльной дороге, ведущей в тупик и грозящей энергетическими катастрофами»146.

Ив связи с этим она подчеркивает, что происходящие в обществе, начиная с XX столетия, экономические кризисы – это, по большому счету, кризисы духовные, связанные с неумением и нежеланием человека соблюдать во всем гармонию и равновесие. Она пишет: «Наблюдая грандиозную экономическую катастрофу, охватившую капиталистический мир в 20–30-е годы прошлого века, Рерих лучше, чем кто-либо, понимал, что это

был не столько экономический, сколько духовный кризис буржуазной обескультуренной цивилизации»147. И ею делается ссылка на следующие слова из его работы «Священный дозор»: «Кризис мира вовсе не матери-

45

альный, но именно духовный. Он может быть исцелен лишь духовным обновлением. Холодный язык мозга обманул счетчиков, и опять настоятельно требуется обратиться к тому вечному языку сердца, которым создавались эпохи расцвета»148.

Суждения Шапошниковой по кардинальному вопросу нормализации общественного развития заканчиваются следующим заключением:

«…цель эволюции в нашем плотном мире – сближение духа и материи, достижение между ними гармонии на определенном этапе и, наконец, их синтез, который приведет к созданию одухотворенной материи и повысит ее энергетический уровень. Этот синтез, как утверждал Рерих, изменит смысл цивилизации, одухотворит ее и превратит Культуру и цивилизацию в целостное явление, действующее уже на более высоком качественном уровне, нежели в изначальном варианте»149.

Отталкиваясь от всего сказанного, Шапошникова выражает мысль, что вышеуказанный синтез, который может быть сформирован в современном социальном процессе, должен закономерно возродить мифологический образ мышления, существовавший в далеком прошлом, возродить его на несравненно более высокой ступени развития общества.

По существу, в этом суждении автора «Философии космической реальности» фигурирует известный диалектический закон двойного отрицания, заключающийся в возврате к прошлому на более высокой ступени развития. В этой связи позволю себе сделать одно небольшое отступление. Как показывают мои наблюдения, нашей современной философской мысли нередко свойствен уход от упоминания законов диалектики. Этот, я бы сказал, психологический феномен нетрудно понять. Это, скорее всего, неосознанное проявление негативного отношения к варварским методам ушедшей в прошлое советской власти, методам, вызывающим неприятные воспоминания и стремление заглушить их новизной. То есть происходит нечто похожее на увлеченность модой. Такие корифеи мысли, как Карл Маркс и Фридрих Энгельс, диалектико-материалистическое учение которых составляло философскую основу советской власти, по понятным причинам отошли ныне на задний план и в нашем обществе воцарилась устойчивая тенденция предания забвению культивированных ими законов диалектики: закона единства и борьбы противоположностей, закона перехода количественных изменений в качественные и обратно и закона отрицания отрицания. Но ведь законы эти были разработаны не ими и тем более не советскими «политическими первопроходцами», устроителями чудовищных репрессий, а великим умом Гегеля, сопряженным с его тончайшей интуицией и опиравшимся на громадный опыт развития диалектического мышления, имевший двухтысячелетнюю историю. Здесь опять же нельзя не подчеркнуть, что без прошлого нет и в принципе не может быть ни настоящего, ни будущего, и что открываемые ныне законы Космоса – это не что иное как расширенные и дополненные новым содержанием и новыми

46

блестками те же законы диалектики, кстати, несущие в себе мощный запал духовности. Ведь главная движущая сила в учении Гегеля – это Абсолютный Дух.

Продолжим анализ рассматриваемой монографии. Перед нами – цитата: «В ХХ веке, – пишет Шапошникова, – мы подошли к той стадии, когда синтетическая целостность мифологической системы познания должна вновь вернуться, но на более высоком энергетическом и информационном уровне. Феномен мифологического способа мышления и познания состоит в том, что он имел довольно тесную энергоинформационную связь с мирами иного состояния материи и более высоких ее измерений. Из этого изначального синтетического явления со временем развились все основные виды творчества, деятельности, знаний и верований человечества… Зарождение любого явления в Космосе, – продолжает она, – сопровождается изначальным энергетическим импульсом, особенности которого соответствуют тем историческим условиям, в которых этот импульс возникает»150. Таким импульсом в ХХ веке, отмечает она, «стала Живая Этика, давшая ряд синтетических решений и объединившая в общей концепции научные знания, озарения религиозного опыта, мысль духовных Учителей Востока и философские нахождения Запада»151. При этом она указывает на то, что в книгахЖивой Этики «присутствует как единое синтетическое целое все то, что накопило человечество в своем культурно-историческом арсенале, все то,что сохранилосвоюжизнеспособностьи эволюционныйпотенциал»152.

Следует добавить к этому, что Живая Этика является плодом творческой деятельности большого числа Махатм, создавших этот коллективный шедевр культуры на протяжении тысячелетий и внесших тем самым свою лепту в фонд восточной мудрости, которая представляет собой общечеловеческую ценность. Рерих был одним из мудрецов, также внесшим в ЖивуюЭтикудрагоценнуюлептуввидерядасвоих этико-философских трудов.

Далее Шапошникова переходит к уточнению смысла понятия интуиции. «Интуиция, вдохновение, – пишет она, – основа величайших научных открытий, в дальнейшем опирающихся и идущих строго логическим путем – не вызываются ни научной, ни логической мыслью, не связаны со словом и с понятием в своем генезисе»153.

Далее идет следующая ее фраза: «В этом основном явлении в истории научной мысли мы входим в область явлений, еще наукой не захваченную, но мы не только не можем не считаться с ней, мы должны усилить к ней наше научное внимание, – писал В.И. Вернадский»154. Ссылка делается на научный труд Вернадского «Размышления натуралиста: научная мысль как планетное явление». В этой связи попутно замечу от себя, что академик Вернадский, концентрировавший в процессе своей исследовательской деятельности определенное внимание на проблеме интуиции, между прочим, отличался в своей повседневной жизни психологической особенностью, в некоторой мере сходной с особенностью создателя кос-

47

мического летательного аппарата Циолковского, характеризовавшейся проявлениями лунатизма. Академику Вернадскому было свойственно во сне и наяву вызывать образы ушедших из жизни дорогих его памяти людей и в галлюцинаторной форме вступать с ними в контакт155.

Поставив вопрос о сущности и значении интуиции, Шапошникова переходит непосредственно к проблеме соотношения между наукой и религией, делая при этом акцент на том, каким должно быть это соотношение. Сосредотачивая внимание на некоторых негативных моментах в историческом развитии данного соотношения, она делает следующее изречение: «Положение, которое сложилось в науке к началу ХХ века, было достаточно противоречивым. Новое мышление получило неопровержимые подтверждения, подкрепляемые научными открытиями. В то же время еще продолжала существовать инерция старого «материалистического» мировоззрения и традиционное отчуждение от проблем духа и процессов, связанных с более высокими состояниями материи. Причину этого нужно искать в том историческом пути, который пришлось пройти науке. Так сложилось, что процесс становления экспериментальной науки совпал с развитием и укреплением конфессиональных структур и конфессионального сознания в период позднего средневековья и начала Нового времени (имеются в виду XV–XVIII века. – Д.Р.). Церковь с ее стремлением к монополии на истину, конфессиональным тоталитарным мышлением, инквизицией оказалась главным препятствием на пути развития экспериментальной науки… Возникло противостояние церковного тоталитаризма и науки… Инквизиция преследовала вольнодумцев и еретиков, для которых церковные каноны становились цепями. Застенки и костры сопровождали крупные научные открытия. Все эти обстоятельства привели к окончательному разъединению науки и церкви, которая в то время олицетворяла собой (или, во всяком случае, претендовала на такое олицетворение) духовные процессы, шедшие в обществе, включая и связь с Высшим»156.

И далее автор отмечает, что все же в результате последовавшей за этим просветительской деятельностью французских энциклопедистов (имеются в виду Дидро, Гольбах, Гельвеций и ряд других. – Д.Р.) научная мысль стала крепнуть, но в то же время она, естественным образом, в порядке ответного удара за жестокие преследования стала отрицать существование духа, Бога и перестала считать религию формой познания. «Именно церковь и ее тоталитарная политика, – пишет Шапошникова, – обезбожили науку, лишили ее духовности, оторвали от нравственных постулатов и этического мышления. В этом заключается, – поясняет она, – парадоксальность развития мысли на нашей планете и диалектика взаимодействия духа и земной материи»157. И она добавляет к сказанному, что в результате такой парадоксальной ситуации наука вместе с грязной водой «выплеснула» того «ребенка», который мог бы определить совсем иной путь ее развития и иное качество ее исследований»158.

48

Суть всех приведенных высказываний состоит, как можно понять, в том, что религия, при условии отсутствия церковного тоталитаризма, может быть хорошим подспорьем в руках человека для плодотворного развития познавательной и созидательной деятельности. Эта мысль, между прочим, конкретизируется в следующих словах Шапошниковой: «Религия и наука не должны расходиться в своей сущности, – сказано в Живой Этике. – Все великие открытия для блага человечества не будут исходить от огромных лабораторий, но будут находимы духом ученых, которые обладают синтезом»159.

Под синтезом, как нетрудно понять, в данном случае имеется в виду органическое единство науки и религии, логики и интуиции. По убеждению автора вышеприведенной цитаты, картина мира должна носить целостный характер. Она пишет: «Уничтожить мысль христианского или буддийского учения в бессмысленной борьбе так же преступно, как сжечь ученого на костре или погубить его труды»160. И далее: «Религиозный опыт, несомненно, требует научного осмысления, а современная наука нуждается в одухотворении и причастности к высшим энергиям… Наука, утверждает Живая Этика, должна быть этичной, непредубежденной и принимать знание, в какой бы форме оно не возникало. Новая наука, формирующаяся в пространстве нового мышления XX–XXI веков, – подчеркивает она, – должна исповедовать вековые духовные наработки человеческой культуры и выйти на новый уровень изучения тонких энергий и тонких явлений, которые требуют научных объяснений и научной практики»161.

Далее читаем: «…одухотворенная наука станет тем пространством связи с мирами более высокого состояния материи, каким до нее являлась религия. В переходе к новому мышлению Авторы Живой Этики предлагают не борьбу и противостояние двух видов сознания, а гармоничное их сочетание с сохранением всех предыдущих ценных накоплений человеческого опыта и человеческой мысли»162. И она делает еще такое добавление к сказанному: «В XXI веке, по всей видимости, и осуществится в основном синтез религии, науки и искусства, который приведет к развертыванию формирования качественно нового сознания и мышления, к сознательному использованию новой системы познания. Современная наука, – констатирует она, – лучшей частью своих ученых уже входит в область исследований высоких состояний материи. Теория вакуума, механизмы межклеточных взаимодействий и другие подобные открытия свидетельствуют о первых результатах соприкосновения с тонкой материей и тонкими энергиями»163. И еще одно добавление: «В.И. Вернадский, К.Э. Циолковский, П.А. Флоренский, А.Л. Чижевский и Н.К. Рерих – несли в себе религию, искусство, философию и науку, и поэтому каждое из этих составных их духовного синтеза обрело универсальное качество, на каждого из них лег космический отсвет миров иных состояний материи»164.

49

Суждения Шапошниковой на данную тему завершаются у нее прогностическим изречением о том, что происходящий ныне переход от культа, основанного на вере, к этике, основанной на научном знании законов Космоса, коренным образом изменит духовную структуру человека и создаст качественно иное энергетическое поле в качестве неотъемлемого атрибута его деятельности, совершаемой им на планете165.

В порядке некоторого пояснения добавлю от себя, что в результате подъема познавательной деятельности до уровня Холлады в человеческом творчестве, по всей вероятности, начнется мощный сдвиг по линии гармонизации его деятельности, что создаст надежную преграду развитию безнравственности и соответственно возникновению всяческих природных и социальных катаклизмов.

Продолжая анализ уникальной работы Шапошниковой, замечу, что ею сделана удачная попытка набросать такую картину космической реальности, которой можно с полным правом дать наименование «У порога нового мира». Подчеркну при этом, в порядке похвалы, что ею достаточно широко рекламируются ценные мысли из произведений ряда русских авторов, посвященных важному вопросу перехода мира в новую эру путем реализации космической судьбы человечества.

И вот, например, еще одна приведенная ею многозначительная цитата из работы Бердяева «Философия творчества, культуры и искусства», в которой, кстати сказать, подчеркивается, с одной стороны, весьма прогрессивный, а с другой – весьма апокалипсический характер перехода в новую эру, заключающийся в том, что на этом пути «величайшие возможности соединяются с величайшими опасностями». Бердяев отмечал также: «То, что происходит с миром во всех сферах, есть апокалипсис целой огромной космической эпохи, конец старого мира и преддверье нового мира». И далее: «В поднявшемся мировом вихре, в ускоренном темпе движения все смещается с своих мест, расковывается стародавняя материальная скованность, но в этом вихре могут погибнуть и величайшие ценности, может не устоять человек, может быть разодран в клочья»166. Шапошникова в этой связи, ссылаясь на Живую Этику, а именно, на книгу этой этики «Мир Огненный», приводит из неё следующую выдержку: «В бою перед кругом за-

вершения будут состязания всех пространственных, земных и надземных сил»167.

Наряду со всем этим ею предпринимается попытка представить современный переходный этап с позиции целостности исторического процесса. И она обращается для сопоставления в далекое прошлое. Вот что она пишет по данному вопросу: «То, что происходило в XX веке, напоминало события другого исторического события, пик которых пришелся на I тысячелетие до н.э. Тогда начались космические передвижения народов, несших в себе более высокую энергетику, необходимую для грядущих изменений, тогда философы осмысливали эволюционные процессы и про-

50