новая папка 2 / 48832
.pdfСразил бы истиной святою;
Он мог изгнаннику помочь,
Он спас бы гибнущую дочь;
Но знай, и ты, ему чужая,
И ты, о путница младая,
Когда б он был еще в живых,
Недаром здесь бы ночевала,
Поверь, горючих слез твоих При нем бы ты не проливала,
И в путь не нищею пошла Из Шереметева села!
12
Он говорил, она дрожала,
Сказала что-то, замлчала,
Во взоре тмился божий свет;
Но старец кажет на портрет,
Который в раме золоченой Задернут был тафтой зеленой;
Он снял тафту и молвил ей: "Вот он, взгляни и пожалей!"
Написан кистью мастерскою,
За шпагу ухватясь рукою,
В мундире, в ленте голубой,
Фельдмаршал смотрит как живой.
Ей мнится, давняя могила
Подпору бедной возвратила;
В смятенье робком перед ним Она колена преклоняет,
Зовет его отцом своим,
К нему младенца поднимает;
Казалось, взор ее молил,
Чтоб сына он благословил.
Ей мнится, будто к ней несется Привет любви издалека.
Но вдруг мятежная тоска С порывом новым в душу льется.
Волнуясь грозною мечтой,
Она свой перстень золотой
Кустам, рыдая, прижимала
Ираспущенною косой Лазурны очи отирала;
Невольный трепет, дикий взгляд О чем-то страшном говорят.
Безмолвно старец изумленный Молил творца о сокрушенной;
Он понял, что единый бог Ее печаль утешить мог;
И старца важное молчанье,
Его встревоженный покой,
И незнакомки молодой Неукротимое страданье -
Гласило всё о черных днях,
Однях, отравленных бедою,
Ибезнадежностью земною
В священный приводило страх.
Один, тревогам непричастный,
Младенец тихий и прекрасный,
Не зная, что и жизнь и рок,
Грозой не тронутый цветок,
С улыбкой, с ясными очами,
На грудь родимую припал И влажными от слез кудрями,
Беспечный, весело играл.
13
Но скоро стон ее мятежный Умолк и грустью безнадежной Залег в сердечной глубине;
И, при печальной тишине,
Уже невольно час полночи Сомкнул у всех усталы очи.
Младая путница одна Рассвета ждет, не зная сна;
Стремится думою далёко,
Но что готовит рок жестокий?
Какую весть она найдет?
Нет силы ждать: она встает,
Младенца будит поцелуем:
"Когда б ты знал, где мы ночуем,
Дитя мое!.." И в томну грудь Желанье новое теснится,
И перед тем как удалиться,
Еще ей хочется взглянуть На то село, где ночевала,
Село... И тихо, тихо встала,
И начала сбираться в путь:
Иконе Спаса помолилась И низко старцу поклонилась,
Который долго не смыкал И сам очей, но пред зарею,
Склоняся на плечо главою,
В широких креслах почивал;
Ивот стопою торопливой В тенистый сад она спешит,
Ивзор ее нетерпеливый Живее, пламенней горит.
14
Чуть видная меж облаками,
Луна последними лучами Светила с пасмурных высот;
Березы над прудом дремали,
И тени шаткие дрожали На зыбком лоне сонных вод.
О, как у бедной сердце билось!
В каких терялося мечтах!
Но хоть страданьем утомилось.
Хоть очи грустные в слезах,
А всё улыбка на устах.
Казалось, будто ей знакомы Пустые, мрачные хоромы,
Что этот луг, что этот сад Не в первый раз встречает взгляд;
С прудом, деревьями, цветами,
Минувшим вдруг оживлена,
Как с незабытыми друзьями,
Опять увиделась она.
Хоть всё печальней, всё небрежней,
Но дышит всё порою прежней,
Здесь всё к себе ее манит;
Привет немой во всем находит;
Родную тень лесок наводит,
Ручей знакомое журчит.
На барский двор она бежит И на крыльцо легонько входит,
В покои темные глядит;
Они стоят давно пустые;
Но лишь в окно луна блеснет,
И так как будто что мелькнет, -
То мнится ей, в часы ночные Там бродят призраки родные,
Там дышит то, чего уж нет;
Ивсё, чем сердце расцветало,
Ичто сбылось, и что пропало,
Что обещал и не дал свет,
Что было, есть, любовь, страданья,
Безвестность, ужас ожиданья -
Всё разом гибельной стрелой В душевны раны проникает,
И жжет, и холод гробовой В убитом сердце разливает.
Без сил, к столбу прислонена,
Уж не тоскуя, не мечтая,
Сама в себе погребена,
Она стоит полуживая...
Но святость горя и любви Сильнее бедствия земного.
Струя румяная вдали,
Предтеча утра молодого,
Уже зажглась, и с нею вновь Решимость, горе и любовь В душе томящейся проснулись,
Все думы разом встрепенулись. "Пора, пора! Идем, идем!
Я там проведаю о нем".
И, за дубовые перила Хватаясь трепетной рукой,
В тенистый сад она сходила:
Уже тропинкой луговой Бежит, влекомая мечтой;
В порывах быстрого движенья Заметны тайные волненья;
Садовник, спящий у ворот,
Ее спросонья окликает;
Она ответа не дает,
Прощальный взор назад бросает И в поле темное спешит,
Где путь проселочный лежит
КМоскве, и страшной и желанной,
Иуж теряется в кустах
Смладенцем милым на руках,
Ине видна в дали туманной;
Но долго быть о ней молве
У Шереметева в селе...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
The lost on earth revived in heaven.
Lord Byron. {*}
{* Погибшее на земле ожило на небесах. Лорд Байрон (англ.).}
1
Восток алея пламенеет,
И день заботливый светлеет;
Проснулись пташки; в тихий бор Уж дровосек несет топор;
Колосья в поле под серпами Ложатся желтыми рядами:
Заутрень сельских дальний звон По роще ветром разнесен;
Скрыпит под сеном воз тяжелый,
И заиграл рожок веселый.
О, если б ты, прекрасный день,
Гнал мрачные души волненья,
Как гонишь ты ночную тень И снов обманчивых виденья!
Зачем ты в блеске молодом Лелеешь каждою зарею
Ивишню солнечным лучом
Иландыш утренней росою,
Но сердца, полного тоской,
Не освежишь своей красой?
2
Клубятся в полдень черны тучи По раскаленным небесам,
Ивихрь несет песок горючий
Сдороги пыльной по холмам;
В томленьи душном жнец ленивый Лежит в тени, оставя нивы;
Пастух со стадом в лес бежит;
Бор темный шепчет и дрожит;
Сожженный лист о стебель бьется;
Всё притаилось, всё молчит...
И вдруг огонь по тучам вьется,
Грохочет гром, с ним дождь и град
Вполях встревоженных шумят.
3
Вприюте сторожа лесного
Смладенцем путница ждала,
Чтоб туча бурная прошла.
Теперь до города родного Уж недалёко; путь свершен:
Там всех увидит, всё узнает;
Но сердце больше замирает.
Теперь ей снится грозный сон,
Но как-то и надежда снится;
А завтра... завтра всё решится,
Быть может, завтра будет ей День страшный, всех страшнее дней;
Быть может, завтра в наслажденье Ей было б мрачное сомненье.
4
Утихла буря; свод небес Меж дымных туч уже синеет,
Иароматом дышит лес,
Икак свежо с поляны веет!
Цветы, омытые дождем,
Блестят под влажным жемчугом,
И солнце вечера спокойно Бросает ярко луч незнойный.
Одна дорогою большой,
В прекрасном мире сиротой,
Молитвой ужас отгоняя,
Идет страдалица младая;
Почти ей жаль, что кончен путь;
К ней в душу страшно заглянуть:
Прошла пора искать, как прежде,
Минутной радости в надежде;
Зияет рок... Но вот она
Стоит, дрожит: Москва видна...
"Хранитель-ангел, дай мне силу!
Веди меня... не на могилу!"
И вне себя она глядит,
А перед нею боле, боле Москва видна в широком поле,
И уж вдали заметен вид Стрелецкой башни полудикой,